— Слева — Николай Александрович Бугров, нижегородский купец и промышленник, миллионщик, а справа — городской голова Нижнего Новгорода Александр Михайлович Меморский.

— О как! — Афанасий покачал головой. — А к нам-то оне как?

— Дык, его высочество что затеял? — охотно начал объяснять репортер. — Решил заново все русские города перестроить.

— Сам?! — ахнул прислушивавшийся к их разговору Афиноген Бокошко.

— Да нет, — репортер усмехнулся, — не в этом смысле. Просто он опубликовал в «Русском слове» обширную статью, в которой утверждает, что нам следует полностью изменить всю градостроительную политику в стране, что наши города должны приобрести русскую самобытность, что в городах должно быть больше скверов, парков и других зеленых насаждений, что они, вобрав в себя все последние достижения инженерии и архитектурной науки современности, должны обрести свое лицо и стать заметно отличимы от городов иных краев и стран. Ведь есть же такие выражения, как «типичный английский город» или там «типичный немецкий». И тем, кто побывал в таких городах, сразу становится ясно, о чем речь. А вот ежели сказать «типичный русский» — знающий человек чаще всего только губы кривить начнет. Потому как это означает непролазную грязь, лужи, разнобой в архитектуре и неухоженность.

— Ты, это, портёр, того, говори, да не заговаривайся, — тут же набычился Афиноген. — Где ты у нас это видел-то?

Но репортер в ответ на наезд только улыбнулся:

— Ну так потому-то великий князь сюда людей со всей России и привез — архитекторов, городских голов, гласных городских дум, крупных купцов, промышленников и финансистов, известных своей благотворительной деятельностью. Чтобы показать, как оно может быть. Ваш-то город изначально по строгому плану строился и спланирован он как раз в том виде, который его высочество ныне в своей статье иным городам придать предлагает. К тому же Магнитогорск не только строился, но и еще строится. Так что все можно посмотреть, так сказать, в процессе…

— Это да, — покивал сидевший рядом Василий, рабочий с паровозостроительного, носивший богатую фамилию Демидов. — Посмотреть тут у нас есть чего. Эвон парк какой отгрохали. И новый закладывают. Потому Князь велел делать так, чтобысь в городе парки и дома шли в ентом… как яго там?.. шахтном порядке. Ну, попеременно.

— В шахматном, — поправил репортер. — Игра такая есть, — пояснил он, — шахматы. Там игровая доска расчерчена на шестьдесят четыре квадрата — тридцать два черных и столько же белых. Попеременно. Вот Князь и предложил сделать из городов такую же доску, в которой черные квадраты будут домами, больницами, театрами, заводами, а белые — парками, озерами, прудами и так далее.

— Ну дык, за это и выпить не грех! — подытожил Василий.

После того как все накатили по маленькой, Афиноген пододвинул столичному гостю блюдо, принесенное из дома:

— Вот, угощайся, курочка копченая. Мой сват делает. У него подворье недалеко от города. Ох и аро-ма-атная… У нас все его куры едят да нахваливают.

— Куркуль он, — мрачно буркнул сидевший напротив незнакомый рабочий, похоже, относившийся к людям, которые после принятия «на грудь» вместо повышения настроения и некоторой расслабленности, наоборот, становятся угрюмыми и злыми.

— Эт как это — куркуль? Эт с чего это куркуль? — вскинулся Афиноген.

— А с того это, что всем известно, что твой сват тех курей, что в городе продает, не сам выращивает, а с других подворий скупает, а потом на своей коптильне коптит.