– Товарищ подполковник, а почему именно мы? Что, у СВР – или у кого там? – своих спецов по этим делам нет?

– Старлей, ты меня удивляешь… Какие спецы в той же Счетной палате или в военной прокуратуре? У Службы внешней разведки тоже другие задачи, специфика другая. А это работа именно для вас, ребята, для спецназа. Там, наверху, очень внимательно прочитали ваш отчет о работе в Венесуэле. Им понравилась и идея смешанной группы: боевые пловцы плюс человек из сухопутного спецназа. Так что есть возможность снова собрать тебя, Тритона и этого… Орехова, майора. У вас вместе неплохо получается.

– Майор с Тритоном – это хорошо, – задумчиво почесал подбородок Катков, – но вот то, что мы для тех, кто в кабинетах бумажки перебирает, будем каштаны из огня тягать…

– Их не учили с огнем работать, а нас – учили. И, насколько ты знаешь, неплохо, – Вашуков жесткой ладонью постучал по доскам стола, на что посуда отозвалась нежным звоном. – У каждого своя работа. Не о том толкуешь, Вячеслав, ох, не о том. Я с тобой разговоры веду как раз для того, чтобы ты не просто мой приказ выполнил и гада того тепленьким домой доставил, а для того, чтобы четко осознавал, что делаешь и зачем. Как тот же Суворов говаривал: «Каждый солдат должен знать и понимать свой маневр!» Помню, как-то читал дочке книжку… Сказку про Урфина Джюса и его деревянных солдат. Так вот, мне тупые дуболомы не нужны! Спецназ – это не бутылки и кирпичи с дурацким визгом о голову крошить; в спецназе головой прежде всего думать надо…

Гость на минуту прервался – этого времени как раз хватило на то, чтобы подполковник молча и как-то очень сердито хлопнул очередную стопку и засмолил новую сигарету, на которую, держа руку на отлете, посмотрел тоже довольно недружелюбно, сокрушенно качнул головой и неожиданно пожаловался, вызывая у Ската легкую улыбку:

– Как же надоела, зараза, а бросить не получается… Ладно, это я не в ту степь. Так, о деле… Ты с ребятами вора вернешь домой, его засунут в камеру. Потом с его помощью в казну вернут большие деньги, которые пойдут на нужды той же армии да на те же квартиры для молодых офицеров. И хотя бы часть грязных пятен, которые всех нас марают, мы сотрем и докажем, что в этой стране пока еще есть на кого положиться и кому довериться… Ладно, политзанятия заканчиваем, а то что-то меня все не туда заносит. Вас, понятное дело, еще не раз проинструктируют, но все же… Когда вы того деятеля за жабры возьмете, особое внимание надо обратить на то, что у него должен быть пакет документов, в которых, как утверждают знающие господа, содержится масса информации о всех махинациях: кто, что, куда и за сколько, номера счетов, коррупционные схемы и прочая лабуда. Не думаю, что тот мужик повсюду с кейсом таскается – скорее всего, бумаги хранятся в каком-нибудь надежном месте вроде банковской ячейки… Так что запомни, Скат: у вашей группы будут две цели – свидетель и его бумаги. Я журналистов терпеть не могу, но в данном случае вполне можно сказать и их словами: «Эти бумаги – бомба!» Хороший такой фугас, который взорвет к чертовой бабушке все воровское гнездо. У меня все, старлей. Вопросы?

– Да какие еще вопросы, товарищ подполковник… – Катков ожесточенно потер ладонью шею и налил еще по стопке. – Давайте за тех, кто… хм, не тушенку со складов таскает, а просто честно делает свою работу… Вообще-то один вопрос у меня все же есть: когда едем?

Настоящий спецназ – это не совсем те, кто каждый год второго августа размахивает флагом ВДВ, купается в фонтанах и, приняв на грудь граммов пятьсот, кричит на весь свет о своей крутизне и бьет в морду всякого, кто посмеет в этой крутизне усомниться.