– Хелло, – равнодушно бросил он мне.

– Хай, – в тон ему отозвался я.

Компания молча поднялась и, подхватив потертые вещмешки, двинулась к плетеной изгороди, за которой начинался пологий каменистый откос. На утреннем солнце редко вспыхивал кварц в россыпях корявых булыжников на едва различимой тропе.

Один из боевиков, как я заметил, сильно хромал, и это меня, покрывшегося от внезапной слабости противным холодным потом, порадовало: темп будет неспешным, я его выдержу. В Грузию, видимо, уходят на лечение подранки.

Мы двигались цепью, и в ней я шел вторым, причем данное место мне было ненавязчиво, но весьма определенно указано. Что наводило на размышления. Меня явно держали под неусыпным контролем, хотя героической возможности перебить врагов и попытаться возвратиться к своим, не было никакой. С каждым часом мне все труднее давались шаги, совершенно онемела левая рука, висевшая на матерчатой перевязи, а в плечо будто вставили паяльник.

Лишних вопросов я не задавал, предполагая, что англичанин располагал информацией, ни в коем случае не должной попасть к противнику. Теперь под конвоем он выводится из зоны активных действий.

На привале хромой боевик осмотрел повязку, перехватившую икроножную мышцу. Края бинта туго врезались в опухшую бордовую кожу, – признак серьезного нагноения.

– Конэц нога, – вздохнул он.

– Ничего, протез будет, – беспечно откликнулся негр.

Злобно уставившись на него, хромой сказал:

– Тэбэ ничего, да.

– Сейчас протез лучше, чем настоящий нога делают, – утешил негр. – Только деньги плати. А деньги есть, не за просто так воеваем!

Противоречить данному утверждению никто из нашего собрания не стал. Я, кстати, давно заметил, что проповеди о великой и могучей мусульманской империи, должной в ближайшее время раскинуться от Памира до Балкан, за чье будущее величие воевали боевики, эти проповеди воспринимались ими благосклонно, но как то вскользь. К оплате же за боевые услуги, напротив, проявлялся энергичный и весьма конкретный интерес, перекрывавший все идеологические постулаты. А вот наши ребятки в большинстве своем лили тут кровь бесплатно. И добровольно. За Россию матушку. Хотя и подворовывали. И редко кто брезговал трофеями. Что сказать? Не идеален человек. Но, так или иначе, героизм наш несомненен, хотя бы потому, что лезть под пули, зная, что деловая публика сколачивает на войне и на твоей шкуре состояния и предаст тебя, не раздумывая, это какой же логикой надо руководствоваться? Типично русской…

– Ему хорошо, – сказал негр, указав на меня. – Деньги сразу в банк, с собой не носи, нигде не прячь… Так, да?

Вместо ответа я посмотрел на него с холодным выразительным недоумением и, поняв, что пояснений с моей стороны не последует, чернокожий наймит придал теме иной оттенок:

– Сколько здесь денег под камнем лежит, только Аллах знает, – продолжил он. – А хозяева теперь к нему в гости пошли…

– Пять лет пройдет, никому эти доллары не нужны будут, – заметил рыжебородый.

– Почему? – угрюмо вопросил я.

– Тут государство Ичкерия будет, – назидательно ответил он. – Свои деньги иметь будем.

– Не ет… – протянул негр. – Здесь будет часть от большой государства с мусульманский король. И столица, наверно, Аддис Абеба.

– Какой еще «аддидас»? – с пренебрежением спросил хромой.

– Такой есть мой город, – заявил негр.