|
И с самого первого момента, после того как ему поручили в прокуратуре расследование убийства полковника, он взялся за него с необыкновенным рвением, хорошо понимая, что это его единственный и, возможно, последний шанс отличиться по-настоящему. Получить новое повышение или должность прокурора в одном из районов области. Савеличев работал в прокуратуре уже полтора десятка лет. Он не верил в разные таинственные исчезновения, загадочные убийства и невероятные преступления. Он верил фактам, цифрам, документам, экспертным заключениям. Он был реалист и прагматик. Поэтому с первой секунды Савеличев был убежден, что Тевзадзе виноват, и не видел никаких смягчающих вину обстоятельств.
Упорное нежелание подозреваемого признаться в совершении убийства вызывало у него гнев и ненависть к Тевзадзе. Именно Савеличев распорядился посадить Тевзадзе к уголовникам. Именно он сделал все, чтобы дожать подозреваемого, превратив его в обвиняемого. И теперь готовился сдавать уголовное дело на подпись прокурору, чтобы затем передать его в суд. Прокурор обещал поставить свою подпись уже завтра вечером. Савеличев не сомневался, что Тевзадзе получит пожизненный срок и никогда больше не выйдет из тюрьмы. И даже не потому, что он был виновен в убийстве полковника Проталина. Третья судимость автоматически делала из обвиняемого настоящего рецидивиста, которому не было места в нормальном обществе. Именно поэтому он так холодно относился к приехавшему из Москвы молодому адвокату, который пытался каким-то образом помешать завершению следствия, вносил различные несущественные ходатайства и даже придумал эту несерьезную игру в «детектор». Савеличев не возражал против испытаний подозреваемого, абсолютно убежденный, что виновность Тевзадзе будет доказана и научным путем. Когда выяснилось, что проверку «детектором» Тевзадзе прошел, Савеличев даже не рассердился. Он был уверен, что именно этот грузин застрелил полковника Проталина. И его не могли смутить результаты непонятной аппаратуры, испытанной в ФСБ. К тому же аппаратура не давала стопроцентной гарантии. Савеличев сразу заявил, что согласно процессуальному кодексу он не обязан принимать подобные «доказательства», и отказался приобщать к делу данные проверки Тевзадзе. И теперь адвокат появился не один, а приехал из Москвы с каким-то неизвестным мужчиной, похожим на кавказца, который тоже терпеливо ждал появления следователя в коридоре. Савеличев, увидев обоих, сухо поздоровался и прошел в свой кабинет, приглашая адвоката и его спутника. Они вошли, уселись за небольшим столом. На следователе был серый, немного мешковатый костюм и темно-синий галстук местного производства. — Это мой помощник, — представил Дронго Славин, — он приехал вместе со мной из Москвы. — Я уже понял, — кивнул Савеличев, — только непонятно — зачем? Дело уже раскрыто, завтра его подпишет прокурор, и оно пойдет в суд. Все и так ясно. Вы можете привезти сюда даже пять помощников и экспертов, но от этого суть дела не изменится. — Мне нужно получить ваше разрешение на посещение следственного изолятора, где находится мой подзащитный, — невозмутимо продолжал Славин, — прошу вас выписать разрешение мне и моему помощнику. — Не понимаю, зачем вы так суетитесь, — пожал плечами следователь, — конечно, я дам вам разрешение на встречу с вашим клиентом. Но зачем там нужен помощник? Что он сможет сделать? — Я прошу вас дать разрешение на нас двоих, — вежливо, но твердо заявил Славин, — согласно Уголовно-процессуальному кодексу вы не имеете права мне отказывать. А я имею право привлекать для разбирательства дела любых экспертов, консультантов или помощников. — Привлекайте, — кивнул Савеличев, — мне уже все равно. Делайте что хотите, я все равно завтра подпишу обвинительное заключение у прокурора города и передам дело в суд. |
