Столкнувшись с очередной загадкой, Дженни испытала досаду, но не стала давать ей волю. Во‑первых, раз он не хочет рассказывать, тут ничего не поделаешь, а, во‑вторых, есть дела поважнее. Надо выбираться из Горба, пока Черион не возобновил штурм.

– Я выведу тебя, Гвендолин, а Че выведет Дженни, – сказала Годива.

– Да, мама.

Рядом с Дженни появилась смутная фигура. Маленький крылатый кентавр взял ее за руку.

Пушистый шар потерся о ее ноги. Она наклонилась и подняла кота.

Они вышли в туннель. Дженни шла спокойно, ибо полностью полагалась на Че. Теперь она с особой ясностью поняла, как важно было для Гвендолин обзавестись таким спутником. Тому, кто плохо видит, необходим надежный поводырь.

***

Когда они вышли на свет, Дженни заморгала: ведь плохое зрение вовсе не означает невосприимчивость к свету. Просто все очертания кажутся размытыми.

– Думаю, мы понимаем суть нашего соглашения, – сказала Годива.

– Да, – донесся голос Чериона.

Дженни поняла, почему они ограничились этими. скупыми словами: и гоблины, и крылатые чудовища находились в пределах слышимости. О слабом зрении Дженни могли знать все, но недостаток Гвендолин надлежало сохранить в тайне.

– Гвендолин поедет на мне, – сказал Черион. – Мы поскачем, потому что Че летать еще не умеет, но твоей дочери незачем утруждать ноги.

– Понятно, – сказала Годива и подсадила дочку на кентавра. Сделав это, она, как поняла Дженни, дала и чудовищам, и гоблинам понять, что девочка передана под защиту Чериона, спор разрешен и военные действия прекращаются. А Черион позаботился о том, чтобы Гвендолин не пришлось ковылять у всех на виду пешком, и никто не мог догадаться, что она плохо видит.

Итак, все разрешилось ко всеобщему удовольствию.

И именно в этот момент Дженни вдруг поняла, что ее роль исполнена и в ней больше никто не нуждается. К глазам ее подступили слезы, но она боролась с ними, не желая на прощание портить друзьям настроение.

И тут рядом с ней оказался Че.

– А ты, Дженни, поедешь на моей маме, – сказал он. – Тебе ведь, как я понимаю, уже доводилось.

– Я… Но ведь…

– Разве мы не остаемся друзьями?

– Конечно, Че. Но ты теперь в безопасности, и тебя ждет куча других дел.

– Но я не хотел бы расставаться с тобой, пока ты не найдешь способ вернуться домой.

– Но, Че, у тебя теперь есть спутница, и твои родители… , – У меня есть спутница и друг. Я не хочу терять друга.

– Да я вам мешать буду. Твои папа с мамой такие занятые…

– Когда в Сонном Царстве кто‑то пытается оспорить решение ночного жеребца, жеребец признает взявшего на себя чужую роль соучастником того, за кого он вступается, и предписывает ему разделить его участь. Это правило соблюдается у него неукоснительно.

– Разделить участь?

– Ну, это так говорится. Никто, понятное дело, не делит участь на ломтики или порции. Просто если ты хочешь за кого‑то вступиться, будь готов к тому, что с тобой обойдутся так же, как с ним. Дольф заступился за Скелли Скриппи, и они оба были оправданы, но могли бы и оба быть осуждены. Грей Мэрфи помог великану Жирару и тоже разделил его участь: довольно своеобразно.

Мама напомнила мне о правилах, действующих в сонном царстве, и поступила верно. Ситуация, несомненно, схожая: мне следовало бы додуматься до этого самому.

– Не понимаю, какое отношение эти жеребцовые правила соучастия имеют ко мне.

– Ты поддержала Гвенни, можно сказать, взяла на себя ее роль, причем в ущерб себе.