— Ну хорошо, — пошел на попятную Колобок, — все правильно, однако вы так неожиданно…

— Привыкайте, уважаемый, и знайте, тень Королькова никто членкором не сделает.

— Но не все же зависит от нас…

— Да, не все.

Вот я и говорю: под богом ходим.

Крепить ряды надо, уважаемый.

— Это в нашем институте! На Королькова же молятся!

— Далеко не все, Михаил Михайлович, и со своими людьми считаться должны. Потихоньку, уважаемый, но не медлите. Пока кое-кто парит в академических высотах, мы все земные позиции займем.

— Легко сказать…

— Если б все было легко… Но недаром же говорится: капля камень точит.

Куцюк-Кучинский пристально посмотрел на Курочко.

— А вы неспроста пришли ко мне, — догадался он наконец. С идеями? Ну что ж, выкладывайте.

— Всегда ценил вас за острый ум, с едва заметной иронией ответил Курочко, подумав, что этого спесивого петуха обвел бы вокруг пальца и не такой хитрый лис, как он. — Идеи есть, уважаемый. Надо поддержать своего человека, и человека нужного.

— С радостью, но смогу ли?

— Если уж не вы, Михаил Михайлович…

— Кого?

— Грача.

— Федор Степанович человек достойный, — осторожно согласился Колобок. — И заслуживает поддержки. Я слышал — он закончил докторскую.

— И отдел рекомендует ее к защите.

— За чем же остановка? — пожал плечами Куцюк- Кучинский. — Кто может сомневаться в решении отдела?

— Я убежден в объективности ваших суждений. Но вы сами знаете, кое-кому вожжа под хвост попадет — и все, его слово на ученом совете…

— Да, ученый совет не пойдет против Николая Васильевича, — согласился Куцюк-Кучинский.

— И потому следует созвать его немедленно, — подсказал Курочко, — пока наш уважаемый академик не вернулся.

— Трудно.

— Но возможно.

— Ничего невозможного и в самом деле нет, — как-то злорадно блеснул очками Михаил Михайлович. — Но Корольков может усмотреть в самом факте внеочередного созыва ученого совета ну что-то… подозрительное, если хотите.

— Пустяки! — уверенно возразил Курочко. — Ему совсем необязательно знать об этом заседании, протокол подпишете вы, а Николаю Васильевичу некогда углубляться в мелочи, текущие дела не должны его интересовать, более того, мы просто должны беречь время академика для науки.

Куцюк-Кучинский вздохнул и снова блеснул очками. Сказал приглушенно:

— Я догадывался, что диссертация Грача не имеет большой научной ценности, теперь вы окончательно убедили меня в этом.

— Для чего же так прямо?

— Мы свои люди, Ярослав Иванович, и не нужны нам дипломатические экивоки.

— Итак, ученый совет созовем…

— До возвращения Королькова.

— Одно удовольствие иметь с вами дело.

— И я тоже понимаю вас с полуслова.

Курочко погасил окурок, разогнал рукой дым. Хотел уже идти, но Куцюк-Кучинский остановил его. Спросил;

— А как же ВАК, Ярослав Иванович? Не возникнут ли непредвиденные сложности?

Будем надеяться…

— Ну что ж. — Куцюк-Кучинский махнул рукой, то ли соглашаясь, то ли отпуская Курочко. — Полагаюсь на вас.

Ярослав Иванович улыбнулся и пошел, а Куцюк-Кучинский смотрел ему вслед и думал, что, в конце концов, если даже диссертацию Грача ВАК и зарежет, с него как с гуся вода.