|
Хотелось одного — бежать в пустыню, на запад, на восток, к черту в пасть, только подальше от отупляющего, до икоты отвратительного страха перед каждым движущимся предметом. Рихтер, больше других знавший о причине охватившей всех паники, понимал, что поймать мышь не удастся. Она пряталась в одном из заброшенных пакгаузов, среди груды ящиков и картонных коробок, заготовленных к вывозу с базы и уничтожению. С дальней оконечности поселка, где ощущение страха, хотя и было сильным, но все же оставляло возможность контролировать поступки, пакгауз был расстрелян из миномета. Мина разнесла ящики и коробки на множество обломков, и все кончилось.
Несколько минут никто ничего не соображал — сказалась реакция. Люди бродили как лунатики. Потом по трансляции выступил начальник базы генерал Йорк и объяснил происшествие нелепой случайностью — утечкой отравляющего газа, приготовленного для опытов над животными. Виновные будут строго наказаны. Бет перенесла волну ужаса легче, чем остальные. После обеда она пришла в лабораторию, где доктор Кин с дотошностью инквизитора принялся расспрашивать ее о деталях работы с Кирманом. Бет едва цедила слова, отвечая только на прямо поставленные вопросы, реакции ее были заторможены, она прислушивалась к чему-то внутри себя, и Кин, конечно, не мог догадаться, что Бет ведет нескончаемый диалог с Диком. После странной лекции, которую, судя по всему, слышали многие на базе, Бет не могла определить, где кончаются ее собственные мысли и где начинаются мысли Дика. Не разумом, а интуитивно — и скорее всего Дик здесь был ни при чем — Бет понимала, что опыт не удался. Не потому, что Дику не удалось стать иным, напротив, это ему удалось блестяще. Он хотел, чтобы они с Бет были счастливы вдвоем, и для этого ему нужны были власть и деньги. Бет его вполне понимала. Но, став другим физически, Дик изменился и характером. Он говорил с ней, учил ее, как нужно поступать, и Бет поняла: это не Дик. — Скажите, Бет, — голос доктора Кина едва достигал ее сознания, — неужели Ричард помнил наизусть всю систему кодирования? Как вы полагаете? Бет кивнула головой, слабо улыбнулась. — Я ведь ничего не понимаю в этом, — сказала она. — Скажите, доктор Кин… — Да, Бет? — Вы сами… Верите во все это? — Все мы, девочка, натерпелись за эти часы, поэтому сомневаться не приходится. Господи, да большего ужаса я в своей жизни не испытывал! Эта мышь… Я все думаю, что если бы она спряталась где-нибудь здесь, в лаборатории… Мы дрожали бы от страха до сих пор? Или генерал Йорк приказал бы разнести весь лабораторный корпус? — Не знаю, — тихо сказала Бет, — я не о том. Не всегда ведь то, что получается на мышах, можно сделать с людьми, верно? Кин помолчал. — У нас есть доказательство, — сказал он наконец. — Лекцию Дика вы слышали, как и я. Даже если он чудовищно все преувеличил, факт телепатического внушения не вызывает сомнений. И еще одно, Бет. Его до сих пор не могут найти. — Я знаю, — кивнула Бет. — Знаете? Кто вас сказал? — Никто… То есть, Дик. — Что вы, Бет… — Я все время слышу его, понимаете? Иногда очень ясно, иногда почти неощутимо, но его голос никогда не исчезает совсем. — Это трудно понять, — хмуро сказал Кин. — Бет, в этом шкафу биопсии с номера пять тысяч семьсот до девятисотой. Это не из тех, что шли по «Зениту»? — Нет, — ответила Бет. — Это по проблеме семь. — Пропустим, — сказал Кин. Проблема семь заключалась в выделении онковируса рака легких. Они перешли к другому столу. |
