|
Родители у меня неподходящие, а она королевна, в городской администрации работает. Секретарша, но гонору, как у большого начальника. Короче, поперли меня. Вернулась я в общагу, все надеялась, может, помиримся. А этот гад не показывается. Я его соследила после работы, чешет со своей сучкой, я к ним… надо бы плюнуть да к матери ехать, а я дура… в общем, подрались мы, он меня толкнул, я упала, да так неловко… Вечером на «Скорой» увезли, ребенок мертвым родился. Заражение началось, меня еле спасли, врачи сказали, детей у меня больше не будет. Я чуть не рехнулась от горя. Умные люди подсказали, накатала на муженька заяву. – Алена выпила еще и замолчала, разглядывая свои руки.
– И что? – помедлив, спросила я. – Что‑что, посадили Генку, – ответила она зло. – Вот жду. Может, чего у нас и сладится, когда он выйдет, как думаешь? – Может, – пожала я плечами. – А чего ты в посудомойки пошла? У тебя же техникум. – Да запила я с горя. Выперли с работы. А со статьей не больно устроишься. Да и… не задалась жизнь, Натаха. Вот такие дела. Послушай совета, поезжай в свою деревню. – Я в городе жила, – перебила я ее обиженно. – Все равно. Это только дуры думают, что здесь им припасли и денег, и мужиков. Хрен на глупую рожу. – Она махнула рукой и замолчала, а я, немного поерзав, сказала со вздохом: – Нельзя мне возвращаться. – Что так? – нахмурилась она. – Мамка замуж вышла, – поведала я. – А отчим такой козел. Житья от него нет. – Приставал, что ли? – Ага. – А мать знает? – Нет. Батя нас бросил, когда мне два года было. Она всю жизнь одна. А тут нашла свое счастье. Как я ей скажу? Жалко мамку. Ну, я и решила: сматываться надо. Я, если честно, и с парнем этим связалась, чтоб из дома удрать. Мамке соврала, что он мне здесь работу нашел, к себе зовет. А он уехал, и с концами. Еще и про адрес наврал. – Не кисни. Найдем козла. Фамилию, имя знаешь, Женька в компьютерах сечет, найдем по прописке. – Сомневаюсь. Может, и фамилия не его, я ведь документы не видела. Встречались‑то всего три дня. – Ну и ладно. Ты молодая, здоровая, у тебя все впереди. Не робей, подруга, прорвемся. Только уговор: мужиков сюда не водить. Управляйся, как знаешь. – Мне сейчас не до мужиков, – ответила я, решив, что Алене пора на покой, глаза красные, взгляд затуманился, да и язык начал заплетаться. – Я, это, в ванную пойду, помоюсь, – сказала я. – Валяй. Постелю тебе на кресле, другого места нет, извиняй. Вещи‑то у тебя где? – Вещей у меня один рюкзак. Получу зарплату, съезжу домой, привезу чего надо. – Да уж, сделай одолжение. У меня тоже лишнего нет. Идем, дам тебе полотенце. Я стояла под душем, зажмурившись от удовольствия, когда в ванную вошла Алена. Я едва сдержалась, чтобы не напомнить: приличные люди стучат, прежде чем войти. Алена плюхнулась на унитаз, поглядывая на меня с ухмылкой. – Тебе чего? – не выдержала я. – По нужде. Фигурка у тебя зашибись. И лицо симпатичное. Можешь неплохо устроиться, если не брезгливая. Хочешь, подскажу человечка? – Ты о чем? – нахмурилась я. – Деревня ты темная. Здесь город большой, по‑разному можно зарабатывать. – Проституткой, что ли? Мне это не подходит, заруби себе на носу. И вообще, топай отсюда. – Ладно, чего ты… я так, спьяну брякнула. Не обижайся. Она тяжело поднялась и отправилась восвояси. – Вот дура, – буркнула я и потянулась за полотенцем. |
