Самым смешным был момент, когда мы с Джейденом и братом Джады, Калибом, встретились с потомком семьи рабовладельцев, которые когда-то владели семьей Джады. Только представьте: вы очень милый шестидесятисемилетний бухгалтер из пригорода Кливленда. Сегодня самая обычная среда, вы с любимой женушкой смотрите «Поле чудес». Вы как раз похвалили тушеное мясо, которое она приготовила, и тут раздался стук в дверь. У вас на пороге стоят Уилл Смит с Карате-пацаном и дядей Карате-пацана.

И съемочной группой.

Мужичок и его жена оказались отличными ребятами. Он как раз занимался архивом их семьи. Он знал все истории и имена людей, о которых мы говорили. Он показал нам всякие фотографии и вещи, и мы даже уговорили его официально извиниться на камеру.

— С днем рождения, Джада, — сказал он. — Извините, что так вышло.

Публика ревела от хохота. Люди не верили, что я на такое пошел. Я слышал, как они говорили: «Уилл вообще псих» и «Это невероятно!», и «Что же он на следующий год выкинет?».

Но я еще не закончил.

Все притихли, когда послышался голос любимой бабушки Джады. Ее слова были адресованы конкретным членам семьи, многие из которых присутствовали прямо там. Впервые после смерти бабушки Джада услышала, как она обращается к ней.

На тот момент я видел свой фильм сотни раз, поэтому смотрел только на Джаду. Все присутствующие были в слезах — ее родственники, мои родственники, вообще все. Кроме Джады. Она сидела неподвижно, отказываясь на меня смотреть. Видео закончилось — семья и друзья разразились стоячими аплодисментами.

Экран уехал вверх, и перед публикой предстала Мэри Джей Блайдж.

Мы вернулись в гостиничный номер. Джада так ничего и не сказала. Ни «спасибо», ни «мне понравилось». Ничего. Она отправилась в душ. Я сидел и ждал ее.

Где-то через полчаса Джада вышла.

— Я ничего не хочу завтра делать, — сказала она. — Можешь отменить все планы.

Я опешил.

— Ну ладно, — ответил я, скрывая нарастающее разочарование. — Уже поздно, давай подождем до завтра и посмотрим, что ты скажешь.

На следующий день у меня был запланирован групповой урок рисования с одной из ее любимых художниц, Бет Эймс Шварц, которую я привез специально по случаю.

— Я уже все сказала. Я не хочу ничего делать, — сказала Джада.

— Ну ты же не знаешь, что там будет, поэтому не можешь знать, хочешь ты этого или нет.

— Это мой день рождения! Отмени и все, — отрезала Джада.

— Я отменю с утра. Ложись спать, а там посмотрим, — огрызнулся я.

— ОТМЕНЯЙ СЕЙЧАС ЖЕ! — взвизгнула Джада.

— Да какая тебя муха укусила?! — спросил я.

— Это была самая отвратительная демонстрация эгоизма, которую я когда-либо видела в своей жизни! — ответила она.

— Кто эгоист? Я эгоист? Ах ты неблагодарная… Да я для тебя ни хрена больше в жизни не сделаю.

— И пожалуйста. Мне от тебя ни хрена и не нужно!

К этому моменту мы уже просто орали друг на друга, что было для нас совершенно не характерно. Мы оба выросли среди скандалов и ругани, и очень старались не тащить их во взрослую жизнь. Ничего подобного не случалось ни раньше, ни потом. Давление наконец разорвало наши идеальные с виду отношения.

Мы так разгорячились, что забыли, что в одном номере с нами жила Уиллоу. Над нашей спальней был ее маленький лофт. Уиллоу слышала каждое слово.

Она медленно спустилась, перепуганная, дрожа от слез и зажимая руками уши.

— Хватит! Хватит! Пожалуйста!

С тех пор как я стал отцом, я никогда не чувствовал себя хуже.