Стараясь перекричать грохот сражения, клики и стоны, Корнелин кричал на ухо легату:

– Легат! Они обходят Ация...

Аций уже принял конный бой. Легат поскакал туда, и его шерстяной плащ развевался, как крылья огромной птицы. Фаланга стоически выдерживала удар. Но в одном месте конь варвара, пронзенный стрелой, уже мертвый, по инерции сделал несколько скачков и тяжело упал на легионариев. Фаланга была прорвана. В брешь ворвались варвары, но отборные ветераны, участвовавшие в сражении под Лугдунумом, были брошены в опасное место и восстановили положение.

– Римские мужи!.. – взывал к ним Корнелин.

У него пересохло в горле. Впереди уже мелькали искаженные боевым пылом звероподобные рожи ветеранов, оскаленные лошадиные морды, окованные железом дубины, странные клобуки сарматов, длинные мечи, весь тот хаос, который вдруг вырвался из страшной тьмы германских и сарматских лесов и обрушился на Рим. Когорты держались. Легион был укомплектован потомками римских колонистов в паннонских областях, дакийцами и гетами. Все это были мужественные люди – римские мужи.

Но варварам опять удалось прорвать фронт, и до пятидесяти разъяренных людей в овечьих шкурах кинулись к машинам. Около баллист завязалась горячая схватка. Сам Цессий Лонг принужден был обнажить меч. Варваров перебили, ряды вновь сомкнулись. По всему было видно, что дело приближалось к концу. Люди дышали, как выброшенные на песок рыбы. Раненых затаптывали в прах. В воздухе пахло кровью. Впервые закачался над строем орел, знаменосец которого упал, пораженный стрелой.

– Товарищи, издыхаю! – хрипел он и пытался вырвать из груди сломанную стрелу. – Будьте все прокляты! Издыхаю! Ааа...

– Орел! Орел! – взывали вокруг.

Орел был подхвачен соседом. Но шваркнуло копье, и легионарий упал на товарища. В его паху торчало вошедшее на две пяди копье. Старые солдаты знали, что от таких ран нет спасения. Но третий солдат бросился к знамени.

– Ооо... – выл солдат.

Над равниной стоял страшный гул сражения. Вовсю работали римские мечи. Плащ Цессия Лонга носился над строем как видение. Варвары наседали уже не с таким бешенством, как в первые моменты битвы. Многие из них лежали перед фалангой. Дикие кони, лишившись всадников, убегали из этого ада и носились далеко в поле с тревожным ржанием. Раненые выли под ногами, слали последние проклятия, хулили богов, но их безжалостно добивали, если они попадались под руку.

– Держитесь, товарищи, – кричал Корнелин, и голос его походил на рычание раненого зверя.

Цессий Лонг сказал:

– Теперь они выдохнутся...

– Не пустить ли в дело пять запасных центурий?

– Ну, что ж, – ответил легат.

Трибун подскакал к ветеранам, которые, опершись на копья, единственные не выпущенные копья в легионе, спокойно ждали, когда придет их очередь.

– Ветераны! Легат желает прибегнуть к вашей доблести!

Легионарии, почти все старики, с розовыми шрамами на лицах, с выбитыми в схватках зубами, знавшие, что такое хороший удар, поплевали на руки...

Утреннее море сияло. «Фортуна Кальпурния» приближалась к берегам Италии. Виргилиан, нагибаясь в низенькой дверце, вышел на палубу из каморы, и от беспредельности горизонта у него закружилась голова.

Виргилиан проснулся, и на него пахнуло запахом моря, корабельной смолой. Корабль скрипел и разрезал море, как плуг землю. В снастях свистел ветер. Все было как вчера: овечья шкура, свиток «Тимея» Платона, который он перечитывал в десятый раз. На палубе раздавались голоса корабельщиков.

На огромном четырехугольном парусе «Фортуны» была изображена волчица, питающая сосцами близнецов – знак того, что корабль принадлежал римскому гражданину.