– Какие постыдные нравы в Риме! – вздохнул Нестор.

Они направились в ту сторону, где находилась церковь монтанистов, по узенькой, остро пахнущей нужником улице и долго путались по темным переулкам. Наконец Нестор сказал:

– Кажется, это здесь...

За каменным забором виднелись деревья глухого сада. Место было пустынное, заброшенное – пустыри и руины в самом сердце пустеющего Рима. Нестор еще раз напомнил шепотом:

– Ни слова не говори и следи за мной!

Они остановились перед дырой в стене, оглянулись по сторонам и полезли в темноту заросшего бурьяном сада. В глубине стоял каменный амбар, в котором и помещалась церковь монтанистов. И амбар, и сад принадлежали богатому врачу Назарию. Врач подарил их своим единоверцам, за что и получил сан пресвитера.

Гигант-привратник, кузнец по имени Павлий, точно вырос перед ними из земли и мрачно спросил:

– Какое ваше слово?

– Наше слово – рыба, – поспешно ответил Нестор, а Виргилиан подумал, что не хотел бы попасть в лапы к такому чудовищу.

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа... – забормотал Павлий.

– Аминь!

– Проходите, братья! Но вы запоздали. Служение отошло. Сейчас отец беседует с верными.

Они вошли в помещение, полное народу. Почти все стояли, по древнему обычаю, со светильниками в руках. При их трепетном свете можно было разглядеть деревянные балки под крышей и наивную роспись на стенах: пальмы и рыбы, Доброго Пастыря, которого изображал безбородый юноша, несущий на раменах заблудшую овцу. Рядом был изображен корабль в морских пучинах, символизировавший человеческое странствие по бедствиям жизни. Присмотревшись, Виргилиан увидел впереди на возвышении красивого старика, очень смуглого, с лиловым оттенком кожи, как у нумидийцев. Это его слова долетали до них через головы стоявших людей.

Собрание внимало ему с затаенным вниманием. Вокруг было много простых лиц и бедных одежд. Тут были каменщики и поденщики, и Виргилиану даже показалось, что рядом с ним стоят те люди, которых он расспрашивал о гостинице Скрибония. Женщины стояли отдельно, на левой стороне церкви. Человек с черным лицом поднял руки:

– Неужели для того явился в мир Спаситель и был распят, чтобы мы оставались, как вепри, с обращенными к земным нечистотам глазами?

– Это Тертуллиан? – спросил шепотом Виргилиан.

Нестор кивнул головой.

– Как жаль, что мы запоздали...

– Тссс, – остановил его спутник.

– Что же мы видим, дорогие братья и сестры? – продолжал проповедник. – Мы видим христианок, по крайней мере женщин, называющих себя этим святым именем, которые ценят мнение всякого проходящего мимо мужчины, предаются разврату, употребляют белила и румяна, посещают амфитеатры. Для чего они делают свою походку приятной для похотливых взглядов? Зачем они искусственно делаются блондинками только потому, что такова мимолетная мода в Риме, или носят парики из белокурых волос, собственница которых, может быть, погибла на эшафоте за детоубийство? К чему все эти ухищрения и пурпур? Разве Господь не создал бы пурпуровых овец, если находил бы нужным этот цвет для спасения души?

Оратор метал слова в толпу с такими жестами худых рук, точно он, в самом деле, сеял вечные семена в бурю и ветер.