Похоже, слишком яркий свет для ночного освещения. Впрочем, мне-то это как раз на руку. Хотя, скорее всего, комната просто пуста.

Встав на колени, я нащупал край скользящего экрана, закрывавшего балкон, и очень мягко и осторожно потянул его. Он беззвучно отошел на целый дюйм. Потом еще на один, еще… И тут в полной тишине послышался тяжелый и какой-то стонущий вздох. Я чуть не подпрыгнул от испуга, но в этот момент кто-то произнес вполголоса короткую фразу, и я поспешно пригнулся.

Отодвинув экран до приоткрытой двери, я понял, что даже для того, чтобы протиснуться в спальню боком, мне понадобится еще как минимум несколько дюймов. Я уже взялся за косяк двери, как вдруг застыл, услышав дыхание — не глубокое «вдох-выдох» спящего, а клокочущий хрип выбившегося из сил бегуна-марафонца. Судорожные всхлипы и повизгивания, становясь все глубже и чаще, перешли в сдавленное рычание и внезапно оборвались безошибочно узнаваемым тихим протяжным стоном женщины, испытывающей высший момент наслаждения. После короткой паузы — шепот и бормотание, слишком тихое, чтобы можно было разобрать слова. Потом — тишина. Все ясно. Играть придется по новым правилам.

Скрипнули постельные пружины, и чья-то бледная тень, неожиданно промелькнув мимо угла кровати, остановилась на свету, глядя в сторону балкона. Я быстро отпрянул назад, но то, что я увидел, запечатлелось в моей памяти навсегда.

Обнаженная, с такой ослепительно-белой кожей, что, казалось, ее тело сверкает и переливается в падавшем с потолка луче света. Безупречная фигура, роскошная и в то же время стройная. Соски нежно-розового цвета, мягкий рыжеватый кустик на лобке. Именно эта картина, а не фотография помогла мне мысленно перенестись почти на год назад. Именно она стояла с тем же мягким задумчиво-мечтательным выражением лица на носу яхты в белых шортах и красном топе, любуясь игрой света на поверхности воды озера Уорт. С возвращением на свет божий из вашей флоридской могилы, мисс Бикс.

— Любимая? — произнес грудной голос француженки. — Ты слишком вспотела, чтобы стоять на таком сквозняке. Ты простудишься.

— Эва, а можно мы выйдем на балкон и посмотрим на звезды? — Это был голос маленькой девочки, скромной и послушной.

— Конечно, милое дитя. Только давай сначала что-нибудь накинем на себя.

Интересно, нет ли зазора между шторами в дальнем конце балкона, чтобы можно было наблюдать за ними из темноты? Тихо прокравшись туда, я обнаружил достаточно широкую щель и увидел, как Эва накинула девушке на плечи длиннополый фиолетово-синий халат. Я отчетливо слышал, как она спросила:

— Тебе хорошо со мной?

Девушка быстро обернулась и порывисто и нежно обняла Эву. Ласковые перешептывания, тихий торжествующий смех, долгие поцелуи. Потом Бикс скрылась в тени, а Эва, слегка улыбаясь, осталась стоять на краю круга света. По сравнению с Бикс ее тело было более худощавым и угловатым и, несмотря на женственность, создавалось впечатление некой функциональности, что еще больше подчеркивало ее наготу. Смугловатая кожа, острые груди с широкими темно-янтарными сосками, плоский упругий живот, низ которого был покрыт треугольником темных курчавых волос, сильные мускулистые бедра…

Появилась Бикс с серым халатом, явно сшитым на заказ, и держала его, пока Эва не оделась.

Эва Витрье затягивала пояс халата, когда я распахнул дверь балкона и шагнул в комнату.

— Терпеть не могу врываться подобным образом.

Эва Витрье в ярости подалась ко мне, напоминая разгневанную домохозяйку — тыльные стороны ладоней уперты в бока, локти выставлены вперед. Думаю, если бы я знал французский, то ее слова в этот момент вырывали бы из меня клочья кожи, оставляя дымящиеся кратеры. Резко повернувшись, она метнулась к телефону на ночном столике, но, едва сняла трубку, я опустил ладонь на рычажки аппарата.