– Девушка, извините, можно с вами познакомиться?

– Что?

Я не верила своим ушам, глазам и прочим органам чувств. Ладно глаза, они у меня сегодня были заплаканы так, что я мало что видела. Но уши меня никогда не подводили. Да и прочие органы чувств – нос – ощущали запах недорогой, но приятной мужской туалетной воды.

– Извините, – сказал молодой человек в черной куртке, – я обычно себе такого не позволяю. Просто… вы такая несчастная. И такая красивая.

«Съём, – у меня не было душевных сил даже ужасаться. – Банальнейший съём в общественном транспорте. Хана».

– Спасибо, – сказала я. – У меня все отлично. Я не нуждаюсь в чьей либо помощи.

Бабушка на сиденье рядом вдруг вскинула голову и бросилась к выходу, хотя до станции было еще далеко. Парень ловким движением коренного столичного жителя занял освободившееся место.

– …вы прямо тургеневская девушка, – донеслись до Иры слова молодого мужчины, который успел обосноваться рядом с ней. – В глазах таинственная дымка, лицо исполнено задумчивости.

Похоже, это была не первая реплика, обращенная к Петровой. «Раз уж не отшила сразу,– подумала она, – надо что то ответить, а то неудобно получается».

– Читаете Тургенева? – спросила Ира.

– Нет. Но я много и вдумчиво слушаю радио. Петрова улыбнулась. Попутчик ей попался забавный.

Я невольно улыбнулась. Попутчик попался забавный – рассуждал о современной литературе с видом как минимум Белинского.

– …но авторская редакция романа Иванова перенасыщена труднопроизносимой лексикой…

– Вы читали? – не удержалась я. – В подлиннике?

– В переводе, – парировал он совершенно серьезно. – В переводе Гоблина.

Мы секунду смотрели друг на друга, потом синхронно фыркнули.

– Да нет, – пояснил молодой человек, – я вчера случайно «Школу злословия» посмотрел. А меня Петя зовут.

Я вспомнила, что являюсь неприступной и холодной красавицей, и насупилась.

– …а вас как?

Ирина поняла, что пропустила важный момент: попутчик ей только что представился.

– Ира. То есть Ирина Николаевна.

– Тогда можете называть меня Семеновичем.

Ира прислушалась к невнятному бормотанию диктора, который пытался сообщить о предстоящей остановке.

– Спасибо, Семенович, вы меня развлекли. Но на следующей мне выходить.

– Это судьба! – воскликнул молодой человек. – Я тоже там живу!

– Неужели вы в судьбу не верите, Мариночка?

– …Дмитриевна.

– Я и говорю: неужели вы, Дмитриевна, в судьбу не верите? Я впервые заговорил с незнакомкой в метро…

– Я вообще впервые в метро еду, – пробормотала я. – По крайней мере, за последний год.

– Вот видите? Это явно судьба. Хотите, я вам по руке погадаю?

На всякий пожарный я засунула ладони под мышки.

– Ладно, тогда я по своей погадаю… Ну ка, ну ка… Так я и знал! На моей руке написана первая буква вашего имени!

Я повелась, как последняя дура, – глянула на его ладонь. На ней лежал проездной на метро с большой красной буквой «М».

Краем глаза Ира следила за действиями Семеновича. На этой станции он был явно впервые в жизни: косился на указатели, тыкался не туда и все время норовил пропустить Ирину вперед.