— Егорушка, ну-ну-ну… Не больно же совсем! Только кожу чуть-чуть поцарапал!

Егорушка протестующе взвыл и сунул бабушке в лицо свою ладошку, на которой с трудом можно было различить микроскопическую ссадину.

— Сейчас кровь пойдё-о-о-от!

— Не пойдет, солнышко. Мы сейчас домой вернемся, я зеленочкой смажу…

— Щипать будет!

— А я подую!

Егорушка посопел, не нашел новых поводов для огорчения и принялся выть просто так, по прежнему поводу.

Молчун решительно подошел к карапузу и вручил ему своего петушка. Егорушка схватил леденец без размышлений, а вот бабушка встрепенулась:

— Ой, маленький мой, тебе же нельзя, у тебя же аллергия выскочит!

Женька хотел успокоить, объяснить, что петушок натуральный, почти без красителей, но тут бабушка повернулась к ним, и слова застряли в горле.

Это была Злыдня. Женька и Молчун только что не зажмурились от ужаса.

Но Елена Ивановна хоть и смотрела на них, видела только Егорушку:

— Спасибо вам, детки… — и она снова повернулась к внуку. — Егорушка, давай вернем…

Егорушка только слегка сдвинул брови, но этого оказалось достаточно.

— Хорошо-хорошо! Только давай договоримся: маме не скажем, ладно? Мама наругает меня…

Молчун и Женя осторожно, чуть ли не на цыпочках, отошли. Впрочем, Злыдня, гроза школ и управлений образования, даже не заметила этого.

Завернув за угол Женька только головой помотал, приходя в себя. А Молчун предложил:

— Давай купим леденцов. Раздавать будем всем. И детям, и бабушкам.

Кошка стояла перед дверью Элиной квартиры уже минут двадцать. Переминалась с ноги на ногу и отчаянно трусила. Она не боялась сигануть с пятиметровой вышки в шесть лет, она вышла на ковер против чемпионки мира по карате, она осталась одна на необитаемом острове на три дня. Тогда было не страшно. А сейчас к горлу подкатывался противный комок, как только она подносила руку к звонку.

И если бы не соседка, которая вышла из соседней квартиры, Юлька бы проторчала там еще неделю. Как минимум.

— Девочка, ты сюда?

— Да, — вздохнула Юля.

И, пока не передумала, позвонила в дверь.

Звонок отозвался у нее в позвоночнике. Дверь открыла Элька. Под пристальным взглядом соседки она придала лицу нейтральное выражение и махнула рукой, мол, заходи. И только когда они оказались в квартире зашипела:

— Зачем ты приперлась?

— Я пришла извиниться.

— Не верю. Ты врешь! Ты все время врешь!

— Да, — тихо сказала Кошка.

Элька подозрительно уставилась на Юлю.

— Я не хотела… — начала та, поняла, как по-детски это звучит, и поправилась. — То есть хотела… Уф-ф-ф…

Эля хлопала глазами. Кошка решила начать заново.

— Я же умею манипулировать. Нас учили. Я главной стать хотела… но не для себя! Понимаешь, я хотела стать главной, чтобы вы все… чтобы вас повести к добру.

— Куда? — Эля уже не знала, верить ли своим ушам.

— К добру… — Кошка почувствовала, что краснеет.

От смущения она, наверное, сорвалась бы и наговорила кучу гадостей, но Элька вдруг фыркнула, прикрыв рот рукой:

— К добру! Ну ты вообще!.. Ну ты…

Юля смотрела на хохочущую Эльку и вдруг вспомнила, как сама когда-то хохотала над Денисом. А он стоял с таким лицом… которое, наверное, сейчас было у нее самой.