— А почему вы Алену на журнал посадили?

— Аккуратный почерк, — пожал плечами учитель. — Старательная, но застряла в хорошистках. Станет отличницей — пусть сначала липовой — поверит в себя, раскроется…

— А Дениса? — вмешалась Кошка. — Как вы догадались, что он программист?

— Тоже по почерку, — рассмеялся Впалыч. — Как курица лапой… Представляю, как он мучается, когда домашку выполняет. А еще все решения оформлены блочно, как будто везде операторные скобки расставлены…

Остальные персоналии обсудить не удалось. Протиснувшийся вьюном Молчун вдруг спросил:

— А деньги… на нашу школу… они откуда?

И тут Виктора Павловича будто выключили. Он посмотрел куда-то поверх голов окруживших его учеников и произнес голосом дипломата, который читает ноту протеста:

— Вопросы финансирования 34-й школы я обсуждать не могу.

Счастье от того, что в школе появился Впалыч, выбило из головы Птиц все остальные мысли.

Юля вприпрыжку неслась по коридору.

— Девочка! Девочка!

Она даже не сразу поняла, что обращаются к ней.

— Что?

— А что, ваших представлений больше не будет?

Две пятиклашки, сами испугавшиеся своей смелости, смотрели на Кошку большими и восторженными глазами.

«Ой, про флешмоб забыли!» — испугалась Кошка, а вслух уверенно сказала:

— Конечно, будут. А вам нравится?

— Ой, нам очень нравится! А она вот тоже танцами занимается.

Та, которая имелась в виду, немедленно покраснела и ткнула локтем подругу.

— Да? — заинтересовалась Кошка. — Хочешь с нами?

— Да!!! — заорала танцорша.

— Только ты знаешь, — зашептала девочка, — наша классная тоже очень против. Она вчера нам говорила, что был педсовет, и что ваша Злыдня настояла, чтобы всех, кто танцует, из школы выгнали. А всем, кто смотрит, чтоб «неуды» по поведению.

— Злыдня уволилась, — сказала Кошка.

Девочки посмотрели на нее недоверчиво.

— Не может быть! — сказали они хором. — Мы ее недавно видели.

Кошка занервничала.

— Она к директору шла, — добавила пятиклашка.

Елена Ивановна с утра собралась на работу и села ждать звонка.

Обычно ей звонили уже часов в девять и приглашали к директору. Понятно, что он не будет разбрасываться бесценными педагогическими кадрами и заявление не подпишет. У него нет другого выхода.

Елена Ивановна даже придумала, что делать с двойками. Убирать, понятно, нельзя, но можно их закрыть результатами самостоятельных. Если дать штук пять подряд, то сразу убьешь двух зайцев. И детей приструнишь, и оценок выставишь побольше.

В одиннадцать часов Елена Ивановна проверила телефонную линию. В двенадцать сама позвонила в школу, представилась родительницей, попросила соединить с директором. Трубку потом бросила, но выяснила, что он на месте.

В час дня Кочеткова поняла, что нужно спасать положение. Уже пять уроков эти лодыри и бездари вместо ее уроков просиживают штаны и наслаждаются жизнью. Это безобразие необходимо прекратить!

И Елена Ивановна отправилась в школу.

Когда директор протянул ей бумажку со словами: «Расчет — в конце месяца», — она вообще не поняла, о чем речь.

Кочеткова ждала извинений, просьб, на худой конец выяснения отношений. В конце концов, все это происходило не в первый раз. Но Павел Сергеевич уткнулся в компьютер и не подавал больше никаких признаков жизни.