Перед завтраком отец с дочерью вышли на улицу, захватив гитару Мелани, и Джордан позанимался с ней музыкой. Через открытое окно в кухне Джини слышала их приглушенные голоса, когда они болтали и смеялись между песнями.

Мелани была счастлива неожиданным воссоединением родителей, а Джини – в бешенстве от того, что Джордан нарочно не сказал девочке, что все это ненадолго.

Выпив вторую чашку кофе, Джордан заметил:

– Давай я помою посуду, а ты вытрешь ее, а, Мелани?

Он начал собирать тарелки в стопку, и тогда Джини заставила себя холодно обронить:

– Этого не нужно, Джордан. Ты наш гость. Мы все сделаем, когда ты уйдешь. – Особое ударение она сделала на словах «когда ты уйдешь».

Он посмотрел на нее, и на его лице – изменившемся, осунувшемся лице – ясно отразилась решимость. Джини ощутила что-то вроде вины: ведь он, должно быть, очень устал и от поездки, и от бессонной ночи.

– Я сказал, что вымою посуду, и сделаю это, Джини. А насчет того, что я уеду, так это ненадолго, уверяю тебя. – Он тщательно выбирал интонации. И, повернувшись к дочери, добавил: – Мелани, пожалуй, будет лучше, если посуду будет вытирать мама. Нам нужно поговорить.

– Ты великолепно подобрал выражение, или я ничего в этом не понимаю, – обрушилась на него Джини, едва за Мелани закрылась дверь.

Джордан поставил стопку тарелок в раковину, и оба мгновенно позабыли о них.

– Я не имею ни малейшего желания уйти из твоей жизни, Джини. Особенно после этой ночи.

– Прошлая ночь произошла по твоей инициативе, а не по моей.

– Ты хочешь убедить меня, будто не хотела, чтобы я остался? Что я заставил тебя?

– В каком-то смысле.

Его губы искривила усмешка. Она ненавидела, когда его все понимающие глаза обезоруживали ее.

Джини покраснела и с упреком бросила ему:

– То, что произошло прошлой ночью, не имеет значения, меньше всего я хочу повторения этой ошибки, превратив ее в нечто постоянное.

Она сорвалась с места, чтобы убежать из кухни и запереться в спальне до тех пор, пока он не уедет, но его крепкие руки обхватили ее запястья, и он изо всех сил прижал ее к своей груди. Джини старалась вырваться, но руки приковали ее к его телу. Джордан побледнел от боли, но ничего не говорил. Вдруг вспомнив о его ушибах, она прекратила сопротивляться. Его хватка ослабла, но только чуть-чуть.

– Джини, ты моя жена.

– Бывшая.

– Но это формальность, которую легко исправить.

– Это реальность. Она длится тринадцать лет, если быть точным. Всю жизнь. Или ты забыл?

– Черт побери, – сквозь зубы пробормотал он, – ты вернешься ко мне.

– А мне можно сказать, что я об этом думаю? Это моя жизнь. Моя и Мелани.

– Вот именно, и Мелани, – подхватил он мягко. И многозначительно.

Джини закусила верхнюю губу, ее сердце переполнилось чувством вины. Она не могла встретиться с ним глазами.

– Я не хочу говорить о Мелани.

– А я хочу, – продолжал он безжалостно. – Мы с ней побеседовали утром. Она с удовольствием приедет в Калифорнию.

– Джордан, зачем ты втягиваешь ее?

– Она наш ребенок. Это и ее будущее. Может быть, тебе нравится в одиночестве преодолевать финансовые трудности, чтобы удержаться на плаву, но Мелани – нет. – Его взгляд обежал порванный линолеум на полу, отбитые кафельные плитки, выщербленную раковину и стопку неоплаченных счетов на столике у телефона.