Спор выдался жарким — я долго и упорно доказывал кому-то на форуме с ником Nemezis, что даже если перенести человека в абсолютно незнакомый мир — все будет зависеть только от его способностей, а не от среды, если эта среда позволяет человеку выжить хотя бы в теории. Убедительной победы не получалось, и поэтому, в шутку согласившись «при случае доказать на практике», я, слегка раздраженный, отправился спать.

А потом был тяжелый сон, у меня последние лет двенадцать вообще не бывало кошмаров — можно сказать, повезло — и тут нате. Я то ли падал, то ли летел куда-то, подо мной бушевало море лимонно-желтого пламени, по которому периодически прокатывались гигантские багровые волны, покрытые седыми бурунами дыма. Я не ощущал жара, но чувствовал, как с каждой секундой устаю все больше.

Волна багрового, почти черного пламени накрыла меня, и с ней пришли тьма и тяжесть. Становилось все тяжелее и тяжелее, хотелось закричать, но не получилось даже вздохнуть. Ощущения времени не было — казалось, это длится вечно. В сознании вяло теплилась надежда, что скоро проснусь, вот-вот проснусь, и все. И поэтому, когда внезапно обрушились дикая боль, свет и невероятная какофония звуков, эхом отдававшихся в черепушке, это было воспринято как избавление — в глаза бил яркий свет, какой-то старик в феерическом тюрбане пытался лить мне в рот какую-то гадость, вокруг бегали люди, что-то кричали, вдалеке слышался вой сирен. Из последних сил отпихнув старика, я провалился в забытье.

* * *

Таэр сидела у изголовья своего лорда и пыталась понять, что с ней будет дальше. За те четыре дня, что прошли после покушения, она успела передумать много всего и вымотать себе нервы почти полностью. Произошедшее воспринималось как беспробудный кошмар, где только на третий день забрезжил лучик надежды на пробуждение.

Сначала все думали, что лорд вот-вот умрет. Это означало как минимум крест на ее карьере и как максимум обвинение в пособничестве, с перспективой в виде каторги в худшем случае или расстрел в лучшем. Она провела трое суток без сна, напоминая собственную тень.

Допрашивали по восемь-десять раз на дню. Еще по дороге в больницу полицейские, предельно вежливые и сами бледные от перспектив расследовать убийство лорда, опасаясь навлечь на себя гнев великих домов как успешным, так и неуспешным расследованием.

В больничном коридоре возле палаты экстренной реанимации к ней подошли люди с удостоверениями Собственной Разведки Дома Файрон и сделали прозрачные намеки на ее судьбу, если важная информация покинет пределы семьи. Дальше череда допросов и угроз слились в один огромный ком проблем, который, казалось, вот-вот раздавит Таэр и оставит от некогда успешного молодого гвардейца жалкую каторжанку или же могилку с номером арестанта вместо имени.

Ее допрашивали все.

Рейнджеры сектора, которые, похоже, просто оказались рядом и решили на всякий случай поискать контрабанду и тут, ну или разборки тех, кто ее контролирует, ее запаса апломба и гвардейской наглости еще хватило, чтобы быстро отшить этих выскочек.

Потом была Служба внутренних расследований гвардии — они пытались ее напугать, они очень интересовались степенью ее компетенции, они говорили, что отравить лорда можно было только при ее содействии. Таэр вспылила — наорала на них, погрозилась вызвать на дуэль и напомнила, что, пока жив лорд, она под его рукой и вне их юрисдикции. Безопасники, паскудно ухмыляясь, удалились, пообещав продолжить разговор «после завершения всех формальностей с лордом» — она еле сдержалась, чтобы не выхватить бластер и не пристрелить их на месте.

Но это были только цветочки, ягодки не заставили себя ждать.