Обычно Лоренцо поднял бы на Джулиано глаза, убрал с лица хмурость и поздоровался бы с улыбкой; в этот день, однако, он был совершенно не в духе. Приветствия не последовало; Лоренцо лишь бросил на брата взгляд и снова принялся читать письмо. Видимо, его содержание и было причиной дурного настроения.

Временами Лоренцо бывал безумно упрям, придавал чрезмерное значение внешнему виду, проявлял холодный расчет, если дело касалось политики, и даже становился диктатором, если речь шла о том, как Джулиано должен себя вести и с кем ему следует водить дружбу. В то же время он мог быть необыкновенно щедрым, снисходительным и чутким к желаниям младшего брата. Хотя Джулиано никогда не стремился к власти, Лоренцо непременно делился с ним своими соображениями по поводу любого политического события. Не вызывало сомнения, что Лоренцо глубоко любил брата и с радостью разделил бы с ним власть над городом, если бы Джулиано когда-нибудь проявил хоть какой-то интерес.

Лоренцо тяжело пережил потерю отца и был вынужден наследовать его власть в совсем юном возрасте. Правда, у него был талант повелевать другими, но Джулиано видел, что властолюбие забирает у брата силы. Спустя девять лет сказалось напряжение. На лбу появились морщины, под глазами пролегли тени.

Отчасти Лоренцо наслаждался властью и влиянием, которое не переставало расти, ведь у банка Медичи теперь были филиалы в Риме, Брюгге, в большинстве крупных городов Европы. С другой стороны, его часто утомляли требования играть роль великого учителя и всеобщего наставника. Временами он жаловался: «Ну, хоть бы один горожанин женился, не прося моего благословения». Он не преувеличивал. Взять хотя бы последнюю неделю — из сельской Тосканы пришло письмо от прихожан местной церкви с нижайшей просьбой дать им совет: отцы церкви решили заказать статую одного святого, теперь два скульптора добивались этого заказа. Не соблаговолит ли Великий Лоренцо высказать свое мнение? Подобные послания каждый день приходили пачками; Лоренцо вставал затемно и отвечал на каждое собственноручно. Он заботился о Флоренции, как о капризном дитяти, и каждую минуту посвящал тому, чтобы упрочить ее процветание в интересах семейства Медичи.

Но он прекрасно понимал, что любили не его самого, а благие дела, которые он мог совершить. Только Джулиано искренне обожал собственного брата, принимая его таким, каков он был. Только Джулиано старался отвлечь Лоренцо от дел; только Джулиано мог его рассмешить. За это Лоренцо любил его безоглядно.

Этой вот безоглядной любви Джулиано и опасался.

Сейчас, глядя на задумавшегося брата, Джулиано расправил плечи и прокашлялся.

— Я уезжаю в Рим, — объявил он довольно громко. Лоренцо взглянул на него, вскинув брови, но сам даже не шевельнулся.

— Развлечься или по делу, о котором я не знаю?

— Я еду с женщиной.

Лоренцо вздохнул и перестал хмуриться.

— Тогда повеселись, как следует и вспоминай, как я здесь страдаю.

— Я еду с мадонной Анной, — сказал Джулиано. Лоренцо резко вскинул голову.

— Ты шутишь, — произнес он своим обычным голосом, но, вглядевшись повнимательнее в Джулиано, изменился в лице. — Наверняка ты шутишь. — Его голос упал до шепота. — Это глупо… Джулиано, она из хорошей семьи. Кроме того, она ведь замужем.

Джулиано не дрогнул.

— Я люблю ее. Без нее мне не жить. Я просил Анну навсегда уехать со мной в Рим.

Глаза Лоренцо расширились от удивления, он уронил письмо на пол и даже не подумал поднять.

— Джулиано… Иногда наши сердца уводят нас на неверную дорогу. Ты захвачен чувством. Верь мне, я понимаю. Скоро все пройдет. Дай себе недели две подумать хорошенько.

Отеческий снисходительный тон Лоренцо лишь укрепил Джулиано в его решении.