— Садись, Юра. Держись за руль.

Из дому вышла мама посмотреть, что тут так тарахтит и трещит, увидела, что я сажусь за руль, испугалась.

— Саша! — сказала мама испуганным голосом. — А если он упадёт под колёса?

— Не упадёт, — сказал папа. — Я его держать буду.

— Я не упаду, ма! — сказал я. — Я сам буду держаться крепко-накрепко.

И я сел на сидение, хотя очень боялся этого старого мотоцикла, вцепился в руль обеими руками, а ноги поставил на бак. Мотоцикл подо мной весь трясся, рычал и очень хотел упасть, так что папа едва его удерживал. Потом папа сел сзади и… и мы покатили. Теперь уже вдвоём. И выкатили прямо на улицу через калитку, потом покатили по улице, на которой никого не было, докатили до самого леса, развернулись и покатили назад.

И тогда все дачники стали выглядывать из калиток, и все мальчишки и девчонки выскочили на улицу и стали смотреть, как мы едем, и удивляться, потому что у них не было такого жёлтого мотоцикла, потому что папа нашёл его первым.

Честно вам скажу: в ту пору ничего интересного в том, чтобы кататься на мотоцикле, я не увидел. Он и рычит сильнее нашей старенькой машины, и бензином от него пахнет, и пачкается он, и трясётся.

Я слез с него, постоял немного, подумал чуточку и пошел за своим великом: на нём интереснее.

А папа в это время стал катать Лёху. И Лёха очень радовался и кричал от радости тоненьким голосом. Это потому, я думаю, что он ещё маленький и глупый и ничего не понимает. Он даже слезать с мотоцикла не хотел, а все мальчики и девочки стояли рядом и смотрели, как он не хочет слезать — такой он вредный. Поэтому папе пришлось ещё два раза прокатить его по улице туда и обратно, только тогда он слез.

После Лёхи папа катал других мальчиков и девочек, но радовались не все. Анюта, например, даже заплакала, когда слезла, и пошла жаловаться своей бабушке. Тоже ужасно вредная девчонка.

Глава 3

Конь — это лошадь, а мотоцикл — совсем другое

За ужином папа сказал маме:

— А что если купить ребятам мотоцикл? Настоящий. А? Пусть учатся. В жизни пригодится.

— Ты что? — удивилась мама. — Юре ж ещё только будет пять, а Лёхе всего два с половиной! Они ж ещё только растут! У них ещё кости не окрепли! Они ж разобьются! Насмерть! Или искалечатся.

— С чего бы это вдруг? — очень удивился наш папа и даже забыл про свою вилку, на которой сидела картошка. — Казаки, например, — сказал папа, — сажали своих сыновей на коня, едва те начинали ползать.

— Так то конь, живое существо, к тому же умное, — сказала мама. — Я в детстве сама ездила на лошади и знаю. А мотоцикл — бестолковая железяка.

— Так чем раньше они на эту железяку сядут, тем толковее она будет, — сказал папа и съел свою картошку.

— А как это отразится на их здоровье? Вибрации, шум и всё такое? Ты об этом подумал? — спросила у него мама.

— Так ведь… это… как его… — сказал папа и почесал затылок, чтобы лучше подумалось. — А хоккей! — обрадовался он. — Там, что, нет тряски? А клюшкой по голове — это как? Вон какая малышня занимается хоккеем! И ничего. А гимнастика? Там с брусьев или с перекладины так можно навернуться, что и костей не соберёшь. А бокс…

— А деньги! — сказала мама. — Где мы возьмём такие деньги? Он же, твой мотоцикл, небось, кучу денег стоит! А мы собирались покупать компьютер…

— Между прочим, компьютер в их возрасте вреднее мотоцикла, — сказал папа и посмотрел в окно.