Из комментариев к постам в Инстаграме Беаты Ленцкой

Безнравственная, наглая, циничная, корыстная! Не понимаю, как ее земля носит!

Я ее обожаю, у нее такой замечательный внутренний мир, она заслужила счастье!

Да не дай бог у нее еще что-нибудь получится! Ни стыда ни совести у нее и у всех, кто ее поддерживает!

Вы сами мечтаете быть такой, только у вас не хватает красоты и ума!

Разъевшийся Винни-Пух в зеленом бархатном пиджаке дяди Вано приехал в Ленинград познакомиться с отцом. Когда я говорю «разъевшийся Винни-Пух», я имею в виду, что я уже был толстым до того, как поправиться. Если нормальный человек прибавляет в весе, в этом нет ничего, кроме самого факта лишних килограммов, а когда «гасиэбуло» вдруг выбухнет из своих прежних очертаний, это совсем другое дело, – у него не остается надежды. Он, то есть я никогда не стану таким, как все, всегда буду другим… толстым и еще толще, другим и еще другее.

Зачем я приехал? Придумал, что мне необходимо понять, что за человек мой отец, чтобы понять себя. Вот глупый пухляк с опилками в голове!

Нино бэбо нарядила меня в главный пиджак нашего двора (в пиджаке дяди Вано женились несколько моих соседей-одноклассников). Она, наверное, надеялась, что, увидев такого модного бархатного сына, отец не сможет им не очароваться. Свою нелепость я осознал в ту же минуту, как только самолет приземлился в ленинградском аэропорту: вокруг все было серое, серое небо, серый дождь, серый туман, и я, совершенно не подходящий своему родному городу, слишком бархатный, слишком зеленый. Поверх пиджака дяди Вано на мне была кожаная куртка дяди Вано. Нино бэбо сказала: «В этой куртке ты будешь чувствовать себя на коне». На каком коне?! Куртка стояла колом, полы зеленого пиджака торчали из-под куртки… Увидев меня, отец вежливо улыбнется и подумает: «Напыщенный провинциал». Или просто: «Вот чучело».

А что, если отец спросит, есть ли у меня девушка? Захочет проявить внимание, сблизиться и спросит… С чего бы умный человек, профессор, станет задавать такой вопрос едва знакомому сыну? Но я вдруг испугался, что задаст… Я ведь не умею врать, – и он поймет, что в свои 27 лет я еще не начал сексуальную жизнь. Я скажу: «У меня нет девушки и никогда не было». Это было первым, что я думал о себе: «Мне уже… а я еще не…» Не «я биолог», или «я внук Нино бэбо», или «после того как моя статья была опубликована в «Das Magazin fur Biowissenschaften» меня пригласили прочитать доклад на конференции во Франкфурте», – а «мне уже… а я еще не…».

Странно, что это было первое, что я думал о себе. Я всегда испытывал неловкость и стыд, когда во дворе обсуждали секс: разумное существо, ощущающее радость от познания, научного открытия, от музыки Баха, не должно получать удовольствие от всего-то генитального контакта. И природа подтверждает: оргазм – одно из немногих состояний, когда лобная кора спит.

Я сейчас говорю о сексе не потому, что я хочу говорить о сексе, а для того, чтобы начать думать о сексе. Чтобы не думать, успел ли отец получить мою телеграмму. Я просил не встречать меня. Телеграмму я дал в последнюю минуту перед отлетом из Тбилиси, сообразив, что при встрече в аэропорту выйдет ужасная неловкость: отец начнет похлопывать меня по плечу, мы оба будем натужно улыбаться, проявляя преувеличенную радость… и о чем нам говорить по пути домой?!

Дождь пошел, как только я ступил на трап, зимой – дождь! Я закрыл куртку руками, – спасать, Нино бэбо предупредила меня: в Ленинграде большая влажность, куртку нужно беречь от влажности, – я обязан вернуть куртку во всем ее великолепии.