— Отлично. Водка, коньяк, виски, вино?

— Коньяк.

— Значит, четыреста коньяка. Все.

Такая разительная перемена настроения и манеры вести себя слегка сбила меня с толку. Только что за закрытой дверью сидела испуганная мышка, говорящая шепотом, и вдруг на смену ей явилась уверенная в себе, избалованная деньгами светская львица, совершенно не заботящаяся о стоимости заказываемых блюд и напитков. Нет, я-то могу позволить себе ужин в этом отнюдь не дешевом месте, но каково пришлось бы кому-то, кто зарабатывает не так, как я? Словно поймав мою мысль, Анастасия сказала:

— Ужин оплачиваю я. В конце концов, это я вас сюда притащила.

— Дело не в счете.

— Вас интересует гонорар?

— Разумеется.

Анастасия вынула из клатча зажигалку и сигареты, закурила и сказала:

— Скажу вам честно: больших денег у меня на руках нет. Ну, то есть я получаю некую сумму на мои и Аленины расходы, но все остальное вложено в дело. И вам в качестве гонорара я предлагаю следующее. Вы — женщина обеспеченная, я это точно знаю. Сбережения у вас имеются, и приличные. Я предлагаю вам вложить деньги в акции «Снежинки» в счет части пакета акций. Чужих обычно не подпускают, но раз вы становитесь моим адвокатом… Как только все уляжется, вы получите свои акции и сможете распорядиться ими как угодно — сохранить, продать кому-то из нас, как захотите.

Ее серые глаза буравили мое лицо, и я вдруг подумала, что эта дамочка не так проста и напуганна, как хочет казаться. Нанять адвоката, чтобы грызся за ее наследство с туманной перспективой получить часть пакета акций, — умно придумано. Уж не Нугзар ли ей это присоветовал? Иначе откуда она узнала про мое финансовое положение?

— Я должна все обдумать. Дайте мне три дня.

Вдова согласно кивнула, и мы принялись за блины, которые как раз принес официант.

Дальнейшие разговоры касались разных мелочей: Анастасия рассказывала мне о пасынках, о том, кто и как сейчас управляет компанией, о том, как два месяца назад появились люди, предложившие ей сделку. О том, что именно семейный адвокат Потемкина пришел к ней с этим предложением, не «засветив», таким образом, своих заказчиков. Вот этот момент мне не понравился — похоже, Анастасия права и адвокат тоже в доле. Он же явно видел завещание и знает, кому и сколько оставил Потемкин. Судя по всему, доля Анастасии и ее дочери превышает таковые у сыновей, потому что пришли именно к ней, а не к ним. То есть контрольный пакет — у вдовы.

— А как давно вы общались с пасынками? — вдруг спросила я, и Анастасия, отложив столовый прибор, пробормотала:

— С Юрой месяца полтора назад, а с Аликом… давно…

— Давно — как? — не отставала я, потому что в ее замешательстве мне почудилась какая-то недосказанность.

— Он… он уже три месяца лечится от алкоголизма… Мы практически не навещаем его, врачи запретили…

Бинго. Все понятно. Алик у нас — безвольный алкаш, с таким проще простого: он подмахнет за бутылку любые бумаги. Если уже не подмахнул. Хотя госпитализация в клинику — умный ход со стороны семьи, это исключает любые контакты с кем бы то ни было.

— Мне нужно знать, где именно он лечится.

— Об этом я расскажу только в том случае, если вы согласитесь представлять мои интересы. Тогда я отдам соответствующее распоряжение врачу, и вы сможете даже поговорить с Аликом, если будет нужно, — твердо заявила вдова, и я поняла, что настаивать бесполезно.

Мы закончили ужинать и распрощались — Анастасия сказала, что будет ждать своего водителя здесь, в ресторане, а я направилась к припаркованной машине.