– То есть, чтобы добраться до ключей, нужно пройти за стойку, – сказал детектив.

Я заметила, что он покосился на мешки с почтой, сваленные в кучу на полу, и выразительно поднял седые брови. Да уж, стойку ресепшен точно не назовешь самым безопасным местом в здании.

– А чтобы попасть за стойку ресепшен, нужно пройти мимо охраны, которая, как я понял, дежурит круглые сутки.

– Правильно, – сказала я. – Охранники знают, кому разрешается заходить за стойку ресепшен, а кому – нет. Они не пропустят за стойку того, кому не положено туда заходить. Кроме того, за стойкой обычно кто-нибудь работает, и он тоже не подпустит к шкафу никого, кроме персонала. Но даже тому, кому разрешат взять ключ, придется за это расписаться. Я имею в виду за ключ. Но за ключ от лифта никто не расписался. А ключа на месте нет, он просто исчез.

– Да, – сказал Канаван, – вы это говорили. Вообще-то мне нужно расследовать настоящие преступления, например поножовщину с тремя пострадавшими в квартире над кафе на Бродвее. Но все же покажите, где обычно висит этот неуловимый ключ, который мог бы доказать, что смерть юной леди не была случайностью.

Я порылась среди крючков с ключами, думая о том, что Купера убить мало. Это ведь он уговорил меня сообщить про ключ в полицию. Детектив мне не верит. Достаточно того, что он видел мой плакат времен «Сахарной лихорадки». Ничто так не подрывает доверие к женщине, как плакат в натуральную величину, на котором она сфотографирована в мини-юбке тигровой раскраски и с микрофоном в руках в торговом центре «Молл оф Америка».

Конечно, одно мое убеждение, что девушки не прыгают с крыш лифтов, во всяком случае, такие девочки, как погибшие, нельзя считать твердым доказательством. Но ведь есть еще исчезновение ключа, с ЭТИМ как быть?

Я перебирала крючки, подбираясь к тому, на котором обычно висел ключ от лифта, и тут увидела нечто такое, от чего у меня кровь похолодела в жилах. На крючке, на том самом месте, где ему и положено – и именно там, где его совсем недавно не было, – висел ключ от лифта.

8

Он мне нужен, он мне нужен,

он мне нужен, этот парень.

Вот увидишь, я его заполучу.

Он мне нужен, он мне нужен,

он мне нужен, этот парень.

Позавидуй, будет все, как я хочу!

Купер сказал, что подойдет через пять минут, но прошло меньше трех, а он уже показался в вестибюле.

Я никогда раньше не видела его в нашем здании, выглядит он здесь как-то неуместно – наверное, потому что у него нет ни татуировок, ни пирсинга, как у всех остальных, кто проходит мимо ресепшен. Или, может быть, потому что он гораздо красивее всех остальных. Он стоял в джинсах и кожаной куртке, волосы взлохмачены, как будто только что встал с постели, хотя я точно знаю, что встал он рано (Купер по утрам бегает).

– Привет, – сказал он, увидев меня.

– Привет. – Я попыталась улыбнуться, но не удалось, поэтому я ограничилась словами: – Спасибо, что пришел.

– Не за что.

Купер бросил взгляд через вестибюль в сторону телевизионного холла, туда, где у входа в кафетерий стояли Рейчел и доктор Джессап, лицо которого было серым, как пепел. Вокруг них толпились человек пять из персонала резиденции, все были взволнованны и напряжены.

– Куда девались полицейские? – спросил Купер.

– Ушли. – Я постаралась, чтобы он не почувствовал в моем голосе обиды. – В квартире над магазинчиком на Бродвее произошла поножовщина, трое пострадавших. Остался только один полицейский, он охраняет шахту лифта, пока не увезут труп.