Тогда, чтобы не было взрыва, лучше всего – игра. Чем проще, тем лучше. И кастрюля с крышкой, башка моя, в которой мысли, превращается в чайник. С носиком. И через носик в одну сторону, как пар, выходят мысли, и там, внутри, успокаивается. И потом я могу жить и работать. Я та-ак могу работать! Вообще. Вы меня не узнаете! Только сейчас долопаю эти жёлтые шарики. И ка-ак начну!

Ключ в дверях щёлкает. Ой. Чего они так рано?

– Это вы уже пришли, что ли?..

– Игнат… Ужас. Что у тебя за завалы? Игнат, на кухню не зайти, что ты за человек!

– Да я не был на кухне ещё! Не успел. Мне знаешь, сколько задали!

– А кто тут ел тогда?

Ух… И правда, что тут на кухне… Наверное, я заходил, но не видел. Наверное, ел.

– Вкусно хоть было? – спрашивает мама.

– Ага, очень вкусно!

– …А что хоть было вкусно, а, Игнат?.. Эх, ты…

– Дынь, дынь! – поёт Лёвка.

– Дынь, дынь! – пою я. – Сейчас я всё уберу. Сейчас, сейчас! Ты, мам, иди. Читай, там… Как будто ты ещё не пришла. А мы с Лёвкой всё сделаем, да, Лёвка?

– Нет! Нет! Карабурет! Жилет! Нет!

– Лёва голодный… Тебе хоть его жалко, нет?

– Лёвка, ты голодный? – спрашиваю его. Это военная хитрость: я знаю, что он ответит.

– Нет! Нет! Привет! Тибет!

…Тибет-то откуда у него взялся? Вообще тоже непонятно, что к нему в голову откуда попадает.

В общем, я правда какую-то такую деятельность развёл. Сам удивился. Даже сковородку помыл! Вообще, я не хотел, конечно. На сковородку мы не договаривались. Просто я задумался о стратегии: мне пришло в голову, как можно использовать принцип нечётности в шариках этих. Ну, и смотрю: на автомате уже мою сковородку. Не бросать же теперь?

…Потом сидел до часу ночи с рефератом своим дурацким.

– Игнат, может, завтра доделаешь?

– Не-е, я завтра вообще ничего не соображу. Я сейчас!

– Ты бы сказал, что тебе так много, – говорит мама, – я бы тебя не заставляла уборку делать…

– Так я сказал!.. А мне ещё газету рисовать…

– Какую газету?..

– По инглишу.

– Давай я тебе нарисую… Что тебе нужно?

…Круто она рисует всё-таки. Я бы так не смог. Утром встал – готовая лежит. Хоть в печать такую. Настоящая… Не поверят мне, что это я. Так что сразу скажу: мама помогала. Если спросят, конечно.

– До пяти утра сидела, между прочим!

– Ну ты и перфекционист… Вообще.

– Я не перфекционист, Игнат. Совсем нет. Я художник просто. Знаешь, иногда рисовать так хочется! Энергия, наверно, хочет выхода. Творческая. Рвётся, как пар из чайника…

Я фыркаю. Довольно громко. Зайцев дёргается. Не понимает причину моего веселья. Ну, все-то понимают, начинают хихикать. Этого Зайцева надо спасать, а то его сейчас с Тонькой посадят, и она его съест. Она умеет.

– Садись со мной, – говорю я, – у меня свободно.