|
– И чтобы все вместе, заодно! Чтобы по обычаю было! – По обычаю, по обычаю! Кричат, друг друга переорать стараются. Полипойт, Пиритоя-богоборца сын, Агапенор Анкеит, Талпий Ойхалиец, наследник Эврита-лучника, близнецы Схедий и Эпистроф, два Аякса: большой Теламонид – лобастый, и маленький – Оилид Эвбеец... Мне и слова сказать не дали. А я и не рвусь. Пусть орут, пусть кулаками машут. Не сдюжить тебе, Атрей, со всей Элладой! – Богоравные, а тут я вам скажу, служаночки! Козочки! Телочки! – Так неудобно, Талпий, мы вроде как эти... женихи! – И ничего неудобного, Филоктет! Это тоже обычай. А то застоится в чреслах-то! Перед невестой опозоримся! – Гы-гы! Га-га-га-га! – Богоравные! А я знаю, как в дом пройти, где людская! – Веди-и-и-и! Гогот, топот – и я уже один. Только цикады трещат-стараются, в пляску зовут. А вот и Селена из-за туч выглянула! Правильно, что пряталась, с этой оравой и богине туго придется! Эх, если бы еще голова не кружилась! – Ты этого хотел, Диомед? Обернулся. Протрезвел. Мама!
Ну, так я маму всегда узнаю! – Мама! Ты... Почему? Не ответила, вдаль посмотрела. Туда, куда орава пьяная убежала. – Думаешь, это ты придумал, сынок? Собрать всех разом, натравить на Микены, на Атрея, на Агамемнона? Знаешь, что бывает, когда гончие упустят добычу? – Новую найдут, – улыбнулся я. – Или друг друга рвать станут. Я здесь из-за тебя, мальчик. Слишком много глупостей ты наделал. – О чем ты, мама? – возмутился я. – При чем здесь... – Молчи! – крикнула она, и я похолодел от ЕЕ голоса. – Отец... МОЙ отец все никак не мог решить, как всех вас лучше собрать? Чтобы всех сразу! Не забыл? – Но ведь это не война! – пробормотал я. – Это не война, мама! А у самого кончики пальцев заледенели. Гекатомба! Всех вместе, всех сразу!.. – Пока еще не война, сынок! Пока... Думаешь, Атрей не выкрутится? Да ведь ему тоже вас всех стравить – слаще меда! Еще не понял? Не понял. Но уже начал понимать. – Надо уезжать. Дары вручить – и уезжать. Но, боюсь, уже... – Диомед! Эй, Диомед! Фу, ты! Заговорились! Любимчик! Подбежал, фарос нараспашку, волосы рыжие торчком... – С кем это ты? Радуйся, красивая! Я замер. Обмер. В истукан превратился. Жалко Лаэртида! Останутся сейчас от него одни сандалии. И то, едва ли. Расплавятся! – Ой! – это мама. Мама?!! – Не бойся, красивая! Я Одиссей, с Итаки. А ты откуда? И улыбается! А мама... – Я Арсиноя, Тидида сестра. Троюродная, из Куретии. Ой, Одиссей, а где это – Итака? Это далеко? Плохо мне стало...
А я в сторонке сижу, травку жую. Вроде как ни при чем. Горькая травинка попалась! – Эй, Подалирий, выходи! Щас сделаю тебя! Кто там такой страшный? Ну конечно, Аякс Теламонид, здоровило бычелобое. Покраснел, пыхтит, копье в лапище сжимает. Плохо сейчас Подалирию придется, хоть и Асклепиев он сын! – Диомед, а может мы с тобой на мечах? Деревянных? Эге, длинный нос, кудри белокурые... – Тебе все еще на бронзовых нельзя, Менелай Атрид? Плечами дернул, рядом со мной на траву бухнулся. Травинку сорвал... – Мне все можно, Тидид! Кровь только... – Пелопсова? – восхитился я. – Благородная больно? (А Теламонид-то молодец! Сделал Подалирия, теперь сразу двумя занялся. |
