Наверное, следовало позвонить для начала, но во взбудораженном состоянии я забыла о вежливости.

На стук реакция последовала мгновенно:

— Еще кого-нибудь загрызли? — Обычно приятный голос Ланхольта вибрировал от возбуждения. — Или меня уже признали виновным и вынесли приговор?

Я расценила это как разрешение войти и толкнула дверь. Надеюсь, он там одет…

— Привет.

Ничего неприличного. Облаченный в светлые брюки и черную рубашку парень стоял у окна. Спиной к нему. Лицо бледное, губы искусаны, волосы спутаны, рубашка мятая и расстегнута на груди.

— Да, Джая, это я.

— Вижу.

Я нервно и как-то ненатурально улыбнулась, прикрыла за собой дверь и приблизилась к нему. Что полагается сказать человеку, только что потерявшему отца? Не совсем человеку… Но разве это имеет значение? Разве боль не одинаково рвет изнутри, выжигает душу, образуя пустоту?

Слова так и не пришли. Просто я вдруг обнаружила, что стою почти вплотную, сделала еще шаг, последний, и обняла его как могла крепко. И сильные руки сжались на моих плечах и талии в ответ.

— Это я загрыз отца, — с мукой вытолкнул признание белый волк и прижался горячим влажным лбом к моим волосам.

За секунду в голове вспыхнуло с десяток мыслей от «Не может быть!» до «Я по своей глупости явилась в логово хищника». Но как реагировать, пока не знала, организм впал в ступор. Единственное, на что хватило сил, это выпутаться из лихорадочных объятий.

— Ты не бежишь от меня в истерике, — отметил Ланхольт.

Он выпрямился и, насколько это было сейчас возможно, взял себя в руки. Но все равно казался очень бледным, легкий загар словно исчез, глаза безумно сверкали, выдавая хищника. Мне было страшно рядом с ним, и я отступила на шаг.

— Разве у меня есть шанс?

— Только после того, как я объяснюсь.

Лан указал мне на одно из низких кресел у столика.

Номер был обставлен просто. Кровать, шкаф, стол и два кресла. Еще дверь в ванную. Никаких изысков.

— Лан… — Я с трудом сглотнула. — Через год я хочу вернуться к привычной жизни. Домой. Может, не стоит впутывать меня в ваши дела?

Чем меньше знаешь, тем спокойнее твое существование. Но оборотень непререкаемо сложил руки на груди и взглядом отправил меня в кресло.

Пришлось подчиниться.

— А я не хочу становиться вожаком. Не хотел то есть. — Он сел напротив, не отрывая от меня глаз. — Думал, поквитаюсь и той же ночью уберусь из города.

— Так почему же ты все еще здесь?

Может, повезет, и он все-таки снова сбежит? Не хочу проблем! Не желаю иметь что-то общее с волками!

— Появилась ты, и планы изменились. Теперь я не хочу, чтобы ты считала меня монстром.

А кем мне его считать? На этот вопрос ответа пока не было. Права мама, от оборотней надо держаться подальше. Пошалила и хватит. Психика здоровее будет. Жаль, встать и сбежать прямо сейчас возможности не было, приходилось сидеть и слушать. А его как прорвало:

— Агорн Вимар был тем еще ублюдком. Настоящим садистом. Держал в страхе всю стаю. Мне только исполнилось двенадцать, когда он впервые избил меня. В замке есть струящиеся серебряные плети для наказаний… это не описать словами, их надо видеть. — Слова лились бурным потоком.

Почему-то вдруг подумалось, что Лан впервые за многие годы решил выговориться. И как ему объяснить, что мне это не нужно? Интересно, любопытно, до дрожи жаль его, но не нужно.

А оборотень продолжал:

— А потом он надел ошейник, сдерживающий оборот.