Он перелопатил гору книг о беременности, якобы приобретенных для меня. Он подписал меня на журнал «Женщина и мать», но и сам его читает. Мир может рухнуть, но он не позволит мне пропустить визит к гинекологу, на приеме у которого лучше бы ему не присутствовать, потому что следует шквал дурацких вопросов, особенно когда мне делают эхографию. Он рассчитывал увидеть эмбрион уже во время первого УЗИ.

— По-моему, это черное пятно и есть зародыш, ведь правда, доктор, это зародыш? — Он подмигивает мне и шепчет: — Черт возьми, какой он крошечный!

Гинеколог улыбается, уверенный, что Франческо пошутил. Что же до меня, я не знаю, шутил ли он. В последний раз он почти кричал в безудержном возбуждении:

— Смотри, смотри, Элиза! Это же ручки… это пальчики…! Это головка… это глаза… это нос… это рот!.. Все на месте! Все идеально!

Гинеколог, не зная, плакать ему или смеяться, спросил:

— Синьор Масса, вы шутите или серьезно?

— Шучу?! Почему я должен шутить?!

— Синьор Масса, но сейчас только третий месяц, и всего того, что вы тут перечислили, еще не может быть видно.

— Видно-видно! Я все это вижу!

Когда мы вышли, он на полном серьезе задал мне вопрос:

— Слушай, а может, нам сменить гинеколога? Этот ведь ничего не видит!

Если родится мальчик, он хочет назвать его Пупо.

Надеюсь, родится девочка.

XI Франческо

Вот уже почти три года мы живем в Нью-Йорке.

Лаура растет не по дням, а по часам. Она очень красивая девочка, говорит по-итальянски и по-английски. У нее такие же волосы, как у матери: светлые, блестящие, тонкие. Глаза мои. Мы приехали сюда, когда Лауре исполнился всего месяц, иначе Элиза могла бы потерять предложенную ей работу в Нью-Йорке — уже объявился другой кандидат на это место. Я хотел, чтобы девочка родилась в Америке! И можно было приехать еще раньше. Но Элиза предпочла обождать. Дело в том, что она безоглядно доверяла только своему гинекологу. Тому самому, которому абсолютно не доверял я.

Это Элиза пожелала назвать девочку Лаурой.

— В конце концов, это все заслуга Лауры, правда? Если бы не вышло по ее, и наша малышка не появилась бы на свет. Если бы не Лаура, у нас вообще никто не появился бы на свет.

— О'кей, — уступил я ей, — будь по-твоему.

Я сам был уверен, что это правильный выбор.

Если бы родился мальчик, я хотел бы назвать его Пупо. Первым именем. И Моррисон — вторым.

Пупо Моррисон Масса. Звучит классно для рок-звезды.

Я уже видел его на сцене с электрогитарой в руках рядом со мной. Даже нет, я видел его одного, еще более заводного, чем я, играющего тяжелый рок а-ля «Блэк Саббат»!

Когда Элиза сказала Лауре, что мы решили назвать девочку ее именем, это потрясло ее до глубины души. А когда Элиза добавила, восхитительно солгав, что это была моя идея, потрясение Лауры перешло в рыдание.

— Она плачет, — сказала Элиза, прикрывая трубку рукой.

Я взял трубку:

— Сейчас-то чего плакать?

— Это из-за имени… спасибо, Франческо… просто не ожидала от тебя такого… спасибо.

— Я назвал ее в честь Лауры Паузини. Она мой кумир.

Лаура не перестала плакать.

Она мне не поверила, подумал я, стало быть, приходит в себя.

Когда Элиза не занята работой, мы частенько выходим в город.