– Ни хрена у вас там творится, – пробормотал Лапа, размышляя, что делать с попутчицей. Следовало ее куда-нибудь пристроить. Может, сдать Хазе, в притон, да попросить, чтобы научила воровать, чтобы сама обеспечивала себя? Что он еще может сделать для нее?! Кругом голод, разруха и толпы таких же, как она, беспризорников. Его самого не сегодня завтра пришьют. Или… Тут в его голове блеснула отличная идея. Обдумывая ее, он косился на девчонку, а та, заметно повеселев, без умолку рассказывала, как ее все обижали, как чуть не побили на базаре, когда она попробовала стащить пирожок у торговки. – Не умеешь ты жить на улице, – заметил Лапа, – если не сможешь быстро научиться, то сгинешь. – Он огляделся по сторонам. За спиной секунду назад послышался какой-то шорох, или ему показалось? Заметив перемену в нем, девочка мгновенно замолчала и насторожилась. Возможно, за ним следили от самого кабака. – Мне понадобится помощь в одном деле, – медленно проговорил Лапа, вытаскивая пистолет, – ты мне поможешь?

– Да, – кивнула девочка, не раздумывая.

– А зовут-то тебя как? – поинтересовался он, сняв оружие с предохранителя.

– Лизой, – ответила девочка, испуганно озираясь.

– Лизаветой, значит. – «Медвежатник» – неожиданно повернулся и выстрелил в темноту за кустами у стены дома.

Из кустов, ломая ветки, вывалился тип с обрезом. Лапа круто развернулся, закрыл собой девочку и снял второго, появившегося из-за угла. Снова развернулся, но третий нападавший успел выстрелить раньше. Пуля пробила сорочку на груди Лапы в области сердца. Он упал, выронив пистолет, и почувствовал, что задыхается. Лиза, сбитая с ног, упала рядом и заплакала.

Стрелявший вышел из темноты под свет фонаря и навел на него револьвер. Это был Аркашка Бобер – вор, у которого он выиграл машину в карты. Лицо у Аркашки было сильно разбито. Не хватало трех передних зубов, а в глазах светился сумасшедший огонек.

– Где гаманок заныкал, падаль? – оскалился вор, целясь «медвежатнику» в голову. – Мне нужны бабки, что ты взял в кассе. Говори, или мозги сейчас разлетятся. Из-за тебя, гад, меня менты чуть не погасили. Говори! Считать не буду!

Глядя на палец Аркашки, напрягшийся на спусковом крючке, Лапа подумал, что настал его смертный час, однако в этот момент где-то рядом, прямо над ухом, оглушительно грохнул выстрел, и нападавший с удивлением увидел дырку от пули у себя на животе и хлынувшую из раны кровь. Лапа дернулся в сторону, а в следующую секунду от мостовой, где только что находилась его голова, срикошетила пуля. Падая, Аркашка стрелял, но все пули уходили мимо. Затем патроны кончились. Вор упал на мостовую, затих, и из-под его тела начала растекаться лужа крови, напоминающая в темноте чернила. Лапа посмотрел на Лизу. Глаза девочки были расширены от ужаса. Тут же «медвежатника» одолел новый приступ кашля. Приподнявшись, он расстегнул рубашку и увидел на груди массивный серебряный медальон с вмятиной от пули. Следом из складок рубашки на булыжники мостовой вывалилась деформированная пуля. Морщась от боли, он мягко отобрал у девочки пистолет, поднялся и махнул ей, чтобы шла следом:

– Давай, надо уходить.

В переулке на их пути возник патруль из отряда содействия милиции. Два парня и девушка. Дружинники тихо совещались и не заметили странную парочку. Лапа пихнул Лизу к щели в заборе. Они пробрались через какой-то заросший сквер, вышли на мощеную мостовую и зашагали к центру.

– Сейчас зайдем потолкуем с одним моим корешем и решим, что делать дальше, – сообщил Лапа девочке, толкнув дверь в подъезд трехэтажного купеческого дома, переделанного под общежитие.