Была глубоко продумана не только конструкция судна, но и все снаряжение экспедиции, и состав людей. Тринадцать человек отправились в рискованнейшее плавание века. «Фрам» был кораблем науки, и суеверию на нем не было места. С Нансеном в этом был согласен и капитан Отто Свердруп, его старый товарищ по гренландскому переходу.

24 июня 1893 года «Фрам» начал свой путь. Оснащенный новейшим научным оборудованием, с запасом продовольствия на пять лет, а угля — всего на четыре месяца, корабль двинулся в Ледовитый океан. Весь мир повторял его название — «Вперед!» — «Фрам!». Крестной матерью уникального судна была жена отважного норвежского исследователя Эва Нансен, разбившая по традиции бутылку шампанского о борт корабля, когда его спускали со стапелей на воду.

Корабль Нансена «Фрам» во льдах

Только в начале второй зимы «Фрам» достиг 82° северной широты. А незадолго перед этим, в октябре 1894 года, был отмечен день рождения Нансена — ему исполнилось 33 года. Все шло, как он и предполагал: «Фрам» двигался по направлению дрейфа льдов, качества судна оказались превосходными, все члены экипажа были здоровы и полны сил. Все шло по плану, все, кроме одного... Было очевидно, что льды пронесут корабль южнее полюса. Нансен стал задумываться над тем, чтобы оставить корабль и идти к полюсу с собачьей упряжкой.

1895 год начался с серьезного испытания для «Фрама». Льды обрушились на корабль, стена торосов с неумолимой силой наступала, заваливая палубу льдом, грозя раздавить «Фрам», как ореховую скорлупку. «Фрам» выдержал эту атаку, повреждены были только борт и стенки надстроек.

«Любой другой корабль был бы раздавлен в этих объятиях...», — писал Нансен.

14 марта двое — Фритьоф Нансен и лейтенант Ялмар Юхансен, покинули «Фрам». Они пошли на лыжах с собачьими упряжками на север, к полюсу.

А полюс был близко...

Быстро неслись упряжки по снежной равнине. Пока нет торосов и полыней нужно пройти как можно дальше. Но как только скрылись из виду мачты «Фрама», торосы и бугры старого льда стали попадаться все чаще. Движение замедлилось, нарты цеплялись за неровности, иногда даже опрокидывались, и тогда с большим трудом приходилось их снова устанавливать на полозья. Особенно тяжело было собакам тащить нарты по старому бугристому льду. Погода стояла солнечная, только вот термометр падает все ниже и ниже — ртуть по ночам замерзает, а на спиртовом термометре подкрашенный столбик приближается уже к отметке -50° С. Утром готовили горячий завтрак на примусе, который тогда только что был изобретен — Нансен взял его в экспедицию на испытание.

Фритьоф Нансен

Девять-десять часов продолжался каждый дневной переход. Он прерывался на обед, который был коротким и холодным. Присев на нарты, под леденящим ветром или кое-как спрятавшись от него за торосом, наспех глотали концентраты. Иной раз сидеть на холоде терпения не хватало и, несмотря на усталость, ели стоя, вернее, на ходу, шагая взад и вперед вдоль нарт.

Наконец, когда они прошли пол пути, Нансен решил, что никакой возможности продвинуться вперед, нет. Хаос торосов — до горизонта. Главное — их все время относит к югу, назад. Нет смысла идти дальше: затраты сил огромные, время уходит, а результат ничтожный. Они поворачивают к Земле Франца-Иосифа...

Нелегко было принять такое решение Нансену, принципиальному противнику отступлений. Но пришлось довольствоваться рекордом северной широты. Никто еще так близко к полюсу не подходил: 86 градусов, тринадцать минут, тридцать шесть секунд...

В мае ровные поля сменились нагромождениями торосов и бесчисленными полыньями.