Драка была недолгой. Победителем из нее вышел тот самый воробей, чье сватовство закончилось неудачей. Окрыленный успехом, он попытался продолжить знакомство, но воробьиха снова набросилась на него. Правда, уже не так яростно. Сцепившись в клубок, они стали падать вниз, но на землю не свалились, разлетелись – сначала в стороны, а затем, сбившись в пару, вместе скрылись из виду.

Вот так, сначала опозорился воробей, затем сыграл на фанфарах и на правах победителя увел самку. А может, и не позор это был вовсе, что под воробьихой побывал? Должен же мужчина уступать женщине... Но зачем он тогда выщипывал ей перья в паре с таким же охламоном?..

Из раздумья меня вывел шум за спиной. Обернувшись, я увидел входящего в кабинет полковника Гнутьева, начальника нашего РОВД.

– Все куришь, Петрович, – с конфузливой какой-то укоризной сказал он, пропуская вперед худощавого, щеголеватого офицера в ладно пошитой милицейской форме.

Я узнал этого человека. Подполковник Хворостов, начальник отдела кадров Черногайского ГУВД, хищная акула с добрыми глазами. Не нравился он мне, но сейчас мои губы сами по себе стали растягиваться в радушную улыбку. Предчувствие подсказывало, что в дорогой кожаной папке Хворостова находится подписанный приказ о моем назначении на должность начальника отдела уголовного розыска.

На мысль о грядущем торжестве наводило и то, что Гнутьев занял место за приставным столом, а Хворостов сел в начальственное кресло.

– Ну, чего стоишь, капитан? – добродушно посмотрел на меня подполковник и движением руки показал на свободное кресло напротив Гнутьева. – Присаживайся, в ногах правды нет.

– Да нет, я лучше постою, – мотнул я головой, с трудом сдерживая наползающую на губы праздничную улыбку.

– Да нет, лучше присядь, – не глядя мне в глаза, сказал Гнутьев.

– Ну, ладно, – пожав плечами, я выдвинул из-за стола деревянный стул с облупленными ножками, сел.

– Как здоровье, капитан? – пристально посмотрел на меня Хворостов.

– Спасибо, хорошо. – Я настороженно глянул на него. – А что?

– Столько ранений за последних два года. Что там у тебя?.. – начальник отдела кадров открыл свою папку, заглянул в записи. – Проникающее ранение в грудную клетку, ранение в ногу, повреждена икроножная мышца. Так, это две тысячи седьмой год. Две тысячи восьмой – опять нога, и левое плечо...

В позапрошлом году в подъезде высотного дома я нос к носу столкнулся с двумя вооруженными уголовниками. На опасность я среагировал, выхватил пистолет, смертельно ранил одного, а другой прострелил мне ногу. Чуть позже в далекой тунгусской тайге меня ранили в грудь, пробили легкое. Ничего, в госпитале меня поставили на ноги.

А в прошлом году, в подземельях Семипалатинского полигона, я схлопотал сразу две пули. Далеко меня тогда занесло, но, к счастью, вынесло. Прошел курс лечения, вернулся в строй. Какие могут быть претензии?

– Ну и что? На службе это никак не отражается, – обеспокоенно сказал я.

Не нравился мне этот разговор ох как не нравился. Что-то плетет Хворостов, заплетает.

– Не отражается, – подтвердил Гнутьев. – На прошлой неделе капитан Петрович задержал особо опасного преступника.

– Задержал? – изображая удивление, повел бровью подполковник.