– Я вот смотрю на вас...

– И мы на тебя тоже смотрим! – засмеялся Кюри, раскладывая хорошие шоколадные конфеты на маленьком столике. Краем глаза Чижов заметил несколько голодных взглядов, брошенных на это угощение, но попросить конфеты никто не решался. Чеченцы, казалось, ничего не замечали; им даже в голову не пришло угостить еще кого-то.

Всем солдатам в дорогу выдали сухой паек. В первый же вечер в дороге Алексей тоскливо разорвал картонную упаковку и приготовился вскрыть консервные банки. К нему подскочил запыхавшийся солдат:

– Ты Алексей, что ли?

– Ну я, – хмуро ответил Чижов, быстро соображая, кому он понадобился и кто его ищет. Если бы он был нужен старшему команды, тот бы назвал его по фамилии.

– Там... это... чеченцы тебя ищут! – выпалил солдат и с жалостью оглядел Алексея. – Сказали, чтобы зашел к ним...

Алексей кивнул головой, забросил банки в вещмешок и поднялся.

– Пойдем, покажешь

Солдат удивленно осмотрел его еще раз, пожал плечами и проговорил:

– Они там бабки у всех отбирают, карманы выворачивают... Свои деньги лучше здесь оставь. – Всем перед отправкой выдали солдатскую зарплату, целых семь рублей.

Алексей подтолкнул жалостливого советчика вперед и пошел вслед за ним.

– О, Алексей, проходи! – искренне приветствовал его Рамазан, когда Чижов заглянул в их плацкартное купе. Алексей знал, что он тоже отправлен в сержантскую школу, видел его на погрузке, заметил также Кюри и Арби. Тогда Рамазан помахал ему рукой, и Алексей сам бы отправился искать приятеля в соседнем вагоне, но присутствие Арби раздражало его, и он решил не навязываться.

– Салам! – громко сказал ему Кюри и протянул руку. – Заходи! Давай покушаем, ужин уже! – и он широким жестом указал на столик у окна. Алексей увидел колбасу, сыр, масло, белый хлеб и конфеты. Он не удивился.

– Сейчас чай принесут. Бичо! Эй, Бичо! – громко позвал Кюри.

В соседнем купе шлепнули на пол босые ноги, и чернявый худой грузин показался в проходе.

– Давай, как обычно, – распорядился Кюри. – Не крепкий только.

Грузин кивнул и исчез.

– Я думаю, что земляков не надо забывать, – улыбнулся Рамазан. – Видел тебя сегодня утром, обрадовался... теперь вместе будем!

Арби в купе не было, и Алексей не стал спрашивать, где он. Они сели ужинать, и Чижов с удовольствием поел нормальную пищу. Солдаты болтали о предстоящей «учебке», Кюри иногда говорил что-то Рамазану по-чеченски, но тот отвечал ему на русском. Кюри вскоре сообразил, кто этому причина, и тоже перешел на русский язык. Алексей невольно отметил, что чеченцы практически не употребляли нецензурных выражений, которые имели такое широкое распространение среди русскоязычной армейской молодежи. Потом пришел молчаливый грузин и убрал со стола трехлитровую банку с остатками чая. Рамазан сказал несколько слов на чеченском, и Кюри быстро отхватил ножом приличный шмат колбасы, затем отрезал кусок сливочного масла, добавил в эту кучу несколько конфет и лезвием придвинул все это богатство грузину. Тот ловко завернул роскошный солдатский ужин в газету и ушел, сказав напоследок с сильным грузинским акцентом:

– Если что нужно, друг, ты позови.

Рамазан усмехнулся и кивнул головой.

Алексей посидел еще для приличия и засобирался к себе. И тут в проходе купе появился Арби. Чижов, который только собирался встать, опустился обратно на жесткое сиденье. Чеченец и русский смотрели друг на друга полными ненависти глазами. Тишину нарушил Рамазан. Он поднялся и со смехом начал говорить на чеченском своему земляку. Один раз Алексей уловил слово «Нальчик».