Хрущевы-младшие, быстро поев, моментально исчезают, чувствуется воспитание. К первому секретарю подходит один из охранников, что-то шепчет на ухо. Никита кивает, допивает компот. Достает ложечкой фрукты из стакана, с удовольствием их съедает.

– А где Нина Петровна? – я пытаюсь завязать застольный разговор.

– Поехала в Карловы Вары подлечиться на водах, – отвечает Хрущев. – Ты допил свой компот? Тогда пойдем-ка, друг сердечный, вниз, в подвал.

Слово на эту фразу отозвалось в голове тревожным «бум-бум». Подвалы я совсем не люблю!

– Степан Денисович подъехал? – спрашивает лысый.

– Да. Все, как договаривались.

Мы спускаемся по мраморной лестнице, выходим во двор. Тут припаркован автобус, из которого выгружаются несколько патлатых парней. Они выносят барабанную установку, кофры с гитарами… Рядом стоит Мезенцев, скептически их разглядывает.

– Степан Денисович! – Я чуть не бросаюсь к генералу в порыве чувств.

– Леша! – Генерал подходит ко мне, обнимает. Тоже явно рад меня видеть.

– Загорел, оброс! – Мезенцев слово в слово повторяет Литвинова.

Хрущев и лысый с одинаковой нечитаемой усмешкой рассматривают нас. Патлатые с опасливым удивлением поглядывают на Хрущева.

– Пойдемте, товарищи! – Никите надоедает стоять на жаре, и он кивает нам на неприметную дверь в стене дома. Открывает ее собственным ключом, зажигает на лестнице свет.

Мы вчетвером начинаем спускаться вниз. Идем долго и пролетов через десять оказываемся у стальных… ворот. Хрущев старательно набирает код на неприметном пульте, внутри что-то щелкает. Мезенцев с Иваном Григорьевичем с усилием проворачивают большой штурвал, после чего створки ворот расходятся и зажигается свет.

Ого, да это же бункер! Скорее всего, временный, на случай внезапной ядерной атаки. Долго идем по туннелю, который напоминает метро, и наконец попадаем в жилую часть. Тут уже горит свет, гудит невидимая вентиляция.

– Я у чехословаков в новом бункере был, в Брно, – нарушает молчание Хрущев. – Так представьте, товарищи!.. У них там в столовой даже пивные краны установлены.

Мужчины удивленно качают головами. Мы заходим в просторную комнату, посреди которой стоит круглый полированный стол для переговоров.

– Здесь и посовещаемся. Садитесь. – Никита Сергеевич подходит к неприметному железному шкафу, открывает его еще одним ключом на связке. Достает большую толстую папку.

– Я тут посмотрел ее бегло…

– Товарищ Хрущев! – Мезенцев даже привстает от возмущения. – Это же наша работа!

– Была ваша! Я раньше особо не вникал в ваши дела и что получил?! – Первый секретарь хлопает папкой о стол и обвиняюще наставляет указательный палец на генерала. – А получил я Семичастного с его бандой заговорщиков! И теперь буду во все вникать! Во все, слышите?!

– Значица, так… – Никита усаживается за стол, тяжело вздыхает, словно собираясь с мыслями. Потом пристально смотрит на меня. – Алексей! Дело предстоит трудное, но я верю, что ты справишься. Мне тут недавно докладывали – ты песни на свои стихи начал петь?

Я обалдело киваю. С момента моей поездки в Звездный еще и месяца не прошло, а он уже в курсе.

– С гимном опять-таки хорошо у тебя получилось. Значит, способности к этому делу точно есть.

Хрущев замолкает, Мезенцев с лысым тоже молчат. Один – насупившись, другой настороженно так. Ох, что-то мне это все не нравится… Какое дело? Что там еще Никита придумал?

– Товарищ Иванов, – первый секретарь подвигает папку к Ивану Григорьевичу, – тебя потом подробнее посвятит в суть дела.