Во внуковском отделении меня быстро обыскивают, тут же снимают отпечатки пальцев. Приходит молодой заспанный опер. Задумчиво разглядывает разрезанную рубашку, чешет затылок.

– Ты посиди в красном уголке, а я поищу, во что тебе переодеться. Придется подождать, пока мы с этими бандитами разберемся. Здорово ты их приложил, врачи час уже с ними колдуют. Нет, ну надо же! Залезли в дом самой Орловой! К нам уже едет оперативная группа МУРа, министра разбудили.

– Посижу, что я, не понимаю, что ли. Но днем я должен быть в Москве, у меня важная встреча в два.

В два часа дня – первое занятие с преподавателем по английскому. И не простым – из ПГУ КГБ.

– Какая встреча? Ты понимаешь, какой сейчас шухер поднялся?

– Мне очень, очень надо!

– Ладно, посмотрим. Лучше скажи, зачем нож с земли поднимал, совсем дурак, что ли?

– Растерялся. Боялся, что затопчут.

– Растерялся он… Пальцы смазал. Ладно, сиди теперь, отдыхай.

Делать нечего, сижу тихо в красном уголке. Любуюсь портретами Хрущева и Ленина. Если я на это занятие не приду, Иванов с Мезенцевым сожрут мою бедную тушку вместе с костями. Прикрыв глаза, вспоминаю совсем недавнее прошлое.

* * *21 августа 1964 годаКрым, Нижняя ОреандаГосдача № 1

– Что значит «нет»? – Хрущев начинает медленно наливаться гневом. – Это ты, бл…, сейчас отказался, что ли?!

– Я сказал, что «нет»!

– Это почему еще?!

– Я могу привести вам тысячу причин, начиная с того, что не владею английским на должном уровне. Я на нем не то что сочинять песни – и петь-то не смогу.

– Так это поправимо. Мы найдем тебе преподавателей английского, дадим поэтов в помощь, которые помогут со словами, композиторов…

Я морщусь, как от зубной боли. Много они насочиняют, эти помощнички! Если бы в Союзе хоть кто-то мог написать хиты для западной эстрады, он бы уже давно это сделал. Но культурная среда и традиции у нас настолько разные, что сейчас и говорить об этом смешно. Про уровень владения английским я вообще лучше промолчу. Только ведь Хрущеву этого всего не объяснишь. Не поверит. Ему что кукурузу сажать, что песни на английском писать – шлея под хвост попала, и вперед! Волюнтарист хренов.

И как же мне аккуратно послать Никиту с его очередной «гениальной» идеей? Видимо, придется искать другие аргументы, более понятные для него.

– Никита Сергеевич, дело даже не в этом.

– А в чем же?

Голосом Хрущева можно сейчас лед колоть. Или дрова. А в качестве щепок подойду я. Перевожу взгляд на Иванова и Мезенцева, ища у них если не поддержки, то хотя бы сочувствия. Сочувствие в их глазах есть, да. Но на поддержку, судя по всему, можно даже не рассчитывать. Так что придется отбиваться самому.

– Я ведь комсомолец. В партию подал заявление! – ступаю я на тонкий лед, пытаясь найти верный тон в разговоре с рассерженным Хрущевым. – А западная эстрада – это ведь сплошные пьянки и кривляния. И чтобы стать популярным на Западе, мне тоже придется стать клоуном. Ну как я после этого буду своим товарищам по партии в глаза смотреть?!

– Алексей, если партия скажет «надо», ты не то что кривляться, а еще и канкан на сцене спляшешь!

Хрущев, видимо, вспоминает свой визит в США, морщится.

– А ответственность с советского человека только смерть может снять. Уяснил?

Ага… и на шест в стрингах запрыгну. Совсем ополоумел старый самодур!

– Да меня потом в наших газетах с грязью смешают! Моим зубастым коллегам только дай волю, враз загрызут.