– Пока в этой, – успокаивающе кивнул посланник.

– Пока?!!

Свет в люстре неожиданно начал мигать и погас на несколько секунд. А когда вновь загорелся, на меня уже смотрел испуганный подросток:

– А вы кто? Как вы сюда попали?

Блин… Опять двадцать пять!

* * *

Как доехал до Пушкинской, лучше не вспоминать. Слабость в теле такая, словно я только что в себя пришел после тяжелой болезни. Хотя… я на самом деле и есть «после тяжелой болезни». Воспаление легких явно даром не прошло, а здесь еще и вмешательство высших сил в мой ослабленный организм. Нашли, блин, себе оловянного солдатика – один ставит свои адские печати, другой походя срывает их! И крутись дальше как хочешь. Но, судя по всему, сегодня я получил от Логоса более высокую степень доверия и самостоятельности. Ага… был рядовым, потом, наверное, стал прапорщиком после того, как на юге меня чуть не утопили, а теперь и до младшего офицерского чина дослужился. Получи «медаль» в грудную клетку. С повышением вас, товарищ Русин!

Припарковавшись у «Известий», перевожу дух и прикрываю на минутку глаза. После визита к вдове Андреева и общения с эмиссаром Логоса пришлось забить на все мелкие дела из сегодняшнего списка и ехать сразу к Аджубею – на большее сил уже точно не хватило бы. И с вдовой я так больше и не пообщался. А зачем? По словам посланника доступ к «божественной википедии» у меня вот-вот полностью восстановится, так что через несколько дней «Роза Мира» будет в полном моем распоряжении. Распечатаю ее на машинке и отдам Вике, пусть тоже почитает на досуге.

Алексей Иванович уже на месте, и секретарь сразу же пропускает меня к нему в кабинет, видимо, выполняя распоряжение шефа.

– О, Алексей! Проходи, присаживайся. Сейчас с документами закончу и поговорим. Может, пока чай?

– А вот не откажусь! И бутерброд к нему, если можно, – наглею я.

– Без обеда весь день? – понятливо прищуривается Аджубей. – Смотри, гастрит так быстро заработаешь, а там и до язвы недалеко. Профессиональное заболевание журналистов, кстати.

Угу. Если не брать в расчет алкоголизм. Сам-то главред отхватил инфаркт явно не после одной рюмочки белой.

Аджубей тем временем по селектору просит секретаря принести мне чай с бутербродами и снова утыкается в свои бумаги. А у меня появляется несколько лишних минут на то, чтобы собираться с мыслями и еще раз обдумать, как лучше построить разговор с шефом и преподнести ему одну интересную идею.

Наконец Алексей Иванович ставит под каким-то документом свою размашистую подпись и откладывает его в сторону. Морщится, глядя на оставшуюся стопку папок.

– Веришь, текучкой совсем некогда стало заниматься. Весь рабочий день уходит на какие-то встречи и переговоры.

– Чего ж удивляться? – философски замечаю я. – Такие перемены в верхах, конечно, люди беспокоятся.

– Беспокоятся они… – ворчит Аджубей, – за кресла свои они переживают! Ты хоть представляешь, какие сейчас сражения развернулись на уровне ЦК и Совмина?!

– Догадываюсь…

– Нет, тезка, даже и не догадываешься. В Совмине хотя бы все понятно – Косыгин получил карт-бланш и твердой рукой расставляет там сейчас своих людей, убирая тех, кто давно засиделся благодаря покровительству покойного Никиты Сергеевича. А в ЦК? Полная неразбериха! Гагарин же не привел за собой своих людей, их у него просто нет. И вроде бы смена кадров в ЦК неизбежно должна произойти, но как именно? Кто будет принимать окончательное решение? Еще и Суслова убрали, который много лет лично контролировал кадровые вопросы.