«И вести себя культурно, не бузить. Там будут иностранные журналисты, осторожно!»

Я обнимаю всех на прощание, строго угрожаю им на всякий случай пальцем и тихо покидаю редакцию. Все, пускай работают, черти. Противодействие Иванова заговорщикам надо подкрепить политической акцией. На одном Судоплатове и силовых акциях далеко не уедешь. Эту старую гвардию уже не переделать, а вот самую активную часть населения – молодежь – надо выдвигать на первый план. Им же в XXI веке жить.

А мне сейчас нужно срочно позвонить англичанину. Выхожу из Радиокомитета, раскрываю зонт над головой. Вспомнить бы еще, где здесь у нас ближайший таксофон?

Сворачиваю в ближайший переулок, перепрыгиваю через большую лужу. Слышу за спиной:

– Стоять!

Я замираю и медленно оборачиваюсь, неверяще всматриваясь в темный мужской силуэт.

– Андрей?! Как ты здесь оказался?

Литвинов ныряет под мой зонт и, схватив меня за локоть, тащит подальше от перекрестка и ярких фонарей.

– Хотел твоего Кузнецова найти, чтобы узнать, где ты и что с тобой. А тут такая удача – сам мне попался!

– Андрюх, да я в бегах. И, наверное, уже объявлен в розыск. А ты как?

– И я в бегах… Ночую у старого знакомого, о котором на службе вряд ли известно. Пойдем где-нибудь поговорим, не под дождем же стоять.

Я веду его в пельменную неподалеку. Сейчас вечером она практически пустая, лишь несколько мужских компаний ведут свои разговоры под пельмени, запивая их водкой, втихаря разлитой по стаканам под столом. Берем пару порций и чай, уходим в дальний зал, который не просматривается с улицы. Андрей жадно набрасывается на пельмени, я пододвигаю ему и свою тарелку. Меня-то Ася Федоровна недавно покормила. Догадываюсь, что с деньгами у него негусто, домой ведь за заначкой не сунешься. Ну, сколько там ему друг мог одолжить – пятерку, десятку? Достаю из внутреннего кармана деньги, оставляю себе полтинник, около двух сотен протягиваю Андрею. Тот пытается отказаться, но вяло. Понятно, что деньги ему позарез нужны.

– Ну, рассказывай…

– А чего рассказывать. – Литвинов сделал большой глоток чая, запивая пельмени. – Подъезжаю утром к особняку Хрущева, а там уже военные. Сделал вид, что просто проезжаю мимо. Служебную черную «Волгу» бросил у метро. Приметная она, да и понятно, что в перехват объявлена.

– Понятно… А меня прямо у самолета взяли и сразу на Лубянку отвезли, во временную тюрьму.

– А как же ты сбежал оттуда? – поражается комитетчик.

Рассказываю ему свою эпопею с побегом. Литвинов качает головой.

– И что теперь делать будем? Алексей, я всю жизнь бегать и прятаться, как заяц, не собираюсь. А Хрущеву они выздороветь не дадут, он им живым не нужен.

– Это понятно…

И вот стою я на распутье. Что делать? Тащить Литвинова без разрешения Иванова на базу? Я не имею на это права. Поговорить сначала с начальством? А когда теперь Иванов в офис вернется и вернется ли? Может, сразу дивизию Дзержинского после Сенежа помчится поднимать. Эх… Как бы кровь не пролилась! Первый-то заговор мы на опережение раскрыли. Со вторым так не получится.

С другой стороны, Степан Денисович Андрею доверяет, поставил своим порученцем к Хрущеву. Я и сам Литвинову верю, через такую заваруху вместе прошли. И после перестрелки на Лубянке он ведь в том же черном списке у заговорщиков, что и мы с Мезенцевым. Рискнуть, что ли? Ну, кому-то же в этой жизни верить надо?

– Андрей, подожди меня здесь. Срочно позвонить нужно, а потом решим, что нам делать.

– Жду. Только надолго не пропадай. – Литвинов кивает и придвигает к себе вторую тарелку с пельменями.

Нахожу таксофон в ста метрах от забегаловки.