— Потому что не можешь вовремя остановиться.

— Ладно, не сгущай краски. Должны же у меня быть хоть какие‑то недостатки.

— Я считаю, что в игре нет ничего предосудительного, если она не переросла в манию. У тебя все симптомы игромании. Ты теряешь контроль и не способен прогнозировать последствия. Ты ведь даже если и хочешь прекратить играть, то не можешь. Ты всегда играешь до тех пор, пока не закроется казино?

— Всегда.

— Не хочешь попробовать лечиться?

— Каким образом?

— Ну, например, записаться в группу анонимных игроков.

— Ещё чего не хватало. Я не болен. Я просто люблю играть.

— А это и есть самое настоящее психическое расстройство. Я видела людей, которые сидят в казино, на них страшно смотреть… Некоторые стали банкротами. У них выключены мобильные телефоны, рушатся семьи. Понимаешь, эта зависимость, как алкоголизм. Болезненное пристрастие.

— Анфиса, ты чего, не понимаешь, что я играю не первый год?! Я привык так жить, и уже невозможно что‑то менять. Не могу без игры. Это самое огромное удовольствие, которое я получаю в жизни. Я имею полное право тратить деньги.

— Имеешь. Но нужно искать другие источники адреналина. Буду лечить тебя сексом и любовью.

Но Лёня не отреагировал на мои слова. Он был жутко подавлен и, видимо, мысленно ещё оставался в игровом зале. Когда мы добрались до спальни, он выпил добротную порцию коньяка.

— Ни хрена, завтра всё равно отыграюсь, — заявил он и лёг спать.

Глава 5

Я проснулась гораздо раньше мужа и, накинув халат, пошла в бассейн. Поплавав около сорока минут, вылезла, надела халат и стала вытирать голову. Увидев, что ко мне подошла домработница, я вежливо улыбнулась ей и пожелала хорошего дня.

— Анфиса, вас Михаил Андреевич хочет видеть.

Я удивилась и на всякий случай переспросила:

— Он, наверное, хочет видеть нас с Лёней? Муж ещё спит. Если нужно, я могу его разбудить.

— Не стоит. Вас хотят видеть одну. Пойдёмте, я проведу вас к нему в комнату.

Я пошла следом за домработницей. В комнате деда я поздоровалась и села на стоящий рядом с кроватью стул.

— Хотите, открою шторы? — спросила я, чувствуя дискомфорт от тяжёлого спёртого воздуха и нехватки света.

— У меня от света глаза слезятся, — глухо произнёс дед и, натянув на нос очки, принялся меня рассматривать.

— Я могу проветрить вашу комнату.

— Не хочу слышать звуки с улицы и понимать, что подыхаю, а за окном жизнь.

— Ну зачем вы так? За окном поют птицы. Когда болеешь, очень важен правильный настрой организма. Ведь бороться с болезнью можно не только медикаментозно, но и психологически.

— Я не хочу бороться с болезнью. Рак съел меня изнутри. Хочу побыстрее умереть. Ты же знаешь, в Германии самая сильная медицина. Так вот, даже она отобрала у меня надежду. С того самого дня, как это произошло, я постоянно жду смерти. По ночам боль не позволяет мне дышать, и я знаю, что осталось совсем немного. Не буду врать, я очень себя жалею. Когда совсем нет сил, оставшись один, сквозь слёзы, я беседую с Богом. Когда мне чуточку лучше, я разговариваю с ним на повышенных тонах. Обижаюсь на него и спрашиваю: «Почему именно я?!» Ты только не подумай, что я говорю это тебе для того, чтобы ты меня пожалела. Нет, просто хочу открыть тебе банальную истину: ЦЕНИ ЖИЗНЬ.

Я слушала деда и ощущала, как по щекам катятся слёзы.

— Я не могу спать. Вообще не могу, хотя сильно хочу. От этого страшно мучаюсь. Сплю очень редко. Я забыл, что такое сны.