Но Одри казалась ему сделанной из другого теста. Да, когда они поженились, она была совсем девочкой. Возможно, лесть вскружила ей голову. Она говорила, что очень любит его, и клялась никогда не смотреть на другого мужчину. Тогда почему завела интрижку с Кларенсом?

Может быть, он, Грегори, не удовлетворял ее? Эта мысль ворочалась в его мозгу, пока не стала бесформенной и отвратительной. Неприятно знать, что собственная жена предпочла другого. Он погрузился в глубочайшую депрессию. Грегори не признался бы в этом никому на свете, но его сердце было разбито. Он часто просыпался среди ночи и чувствовал, что по щекам текут слезы.

Чтобы немного прийти в себя, Грегори понадобилось несколько месяцев. Он делал хорошую мину при плохой игре, притворялся, что все в порядке, и клялся, что ничего подобного с ним больше не случится. Кроме того, он клялся, что при новой встрече с Одри убьет ее. Но не ожидал, что эта встреча когда-нибудь состоится.

Когда Одри позвонила и сообщила, что ее мать и отчим погибли в автокатастрофе, Грегори был так потрясен, что не смог выдавить ни слова. Нужно было вылетать как можно скорее. А когда он прибыл в Южную Африку, то Одри была в таком состоянии, что пришлось не только ее утешать, но и взять на себя все дела. В общем, время было тяжелое.

Теперь, когда похороны остались позади, когда нужно было продолжать вести нормальную жизнь или хотя бы соблюдать ее видимость, он решил остаться и взять на себя руководство плантацией. Счастья им это не доставило, но не уважить волю покойных было невозможно.

Ему предстояло изучить новое дело и по возможности улучшить его. Это было сильной чертой Грегори. Он замечал то, что другим в глаза не бросалось. И любил отвечать на вызов судьбы.

Он казался окружающим рубахой-парнем и старательно поддерживал этот имидж, но на самом деле был выкован из стали. Если Грегори и в самом деле хотел превратить успешно работающую — если верить Одри — компанию в процветающую, то был обязан остаться и вступить во владение своей долей.

Плантация была наследством Долл. Следовательно, он делал это и для нее. Грегори обожал свою крошечную двоюродную сестру. Если бы его брак с Одри продлился, у них мог бы быть ребенок того же возраста. Эта мысль часто приходила Грегори в голову, неизменно причиняя боль и только усиливая его ненависть к Одри.

— Ну что, согласна попробовать? — резко спросил он.

Она кивнула, допила вино и отставила бокал.

— Где ты собираешься жить?

— Здесь, конечно. — Неужели Одри и впрямь думала, что он куда-то переедет? Нет, ему нужно быть поблизости. — А ты бросишь свою работу?

— Если мне придется присматривать за сестрой, другого выхода нет. — Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, словно ждала возражений. Но Грегори не доставил ей такого удовольствия.

— Отличное решение, — похвалил он. — Думаю, одному из нас придется занять хозяйскую спальню. Тогда нам не нужно будет бороться за ванную.

Однажды Грегори пошел в ванную и обнаружил, что Одри ее заняла. Он, не глядя распахнул дверь, как раз в тот момент, когда его бывшая жена выходила из-под душа. Она вскрикнула так, словно Грегори был совсем чужим человеком, и потянулась за полотенцем.

— Все это я уже видел, так что скрывать тебе нечего, — бросил он, забавляясь ее испугом.

Одри была так же хороша, как в день свадьбы: длинные стройные ноги, тонкая талия и высокая пышная грудь, так и манившая прикоснуться к ней. Ее движения были быстрыми, но гибкими и грациозными, и у него тут же зазвенело в ушах. Грегори быстро убедил себя в том, что это естественная реакция мужчины на красивую обнаженную женщину. А то, что он когда-то любил ее, тут ни при чем...

— Занимай, — тут же ответила она. — Долл привыкла пользоваться другой ванной. Я не хочу менять сложившийся порядок.