Сьюзен Хилл. Я в замке король
– Я туда не вернусь, пока дом не будет мой, – говорил папа. Хотя старик лежал наверху после второго удара и никого не тревожил – умирал. Мальчика повели на него посмотреть. – Ты только не бойся, – сказал папа. Он нервничал. – Дедушка очень старый, очень больной. – А я и не боюсь. – И он правду сказал, хотя папа, наверное, не поверил. Выйдет весьма трогательно, решил тогда Джозеф Хупер, три поколения вместе, один – на смертном одре. Старший сын старшего сына старшего сына. К почтенному возрасту в нем пробудилась фамильная гордость. Трогательно вышло не очень. Старик сопел, пускал слюни, не просыпался. В комнате стоял кислый запах. – Ну ладно, – сказал мистер Хупер и кашлянул. – Он очень болен, понимаешь. Но я рад, что ты на него посмотрел. – Почему? – Ну, ты его единственный внук. Наследник. Вот почему. Мальчик взглянул в сторону постели. «У него кожа мертвая уже, – он подумал,– старая и сухая». Но он видел, как просвечивают сквозь нее, как светятся кости глазниц, челюсти, носа. Все – от щетины волос до подогнутого края простыни – было выбеленное, белесое. – Ой, я знаю, на что он похож, – сказал Эдмунд Хупер, – на старого дохлого мотылька из своей коллекции. – Как ты смеешь так говорить? Без всякого уважения! И Джозеф Хупер вывел сына из комнаты. А сам думал: «Я могу выказывать ему уважение, вести себя как следует только потому что он умирает, его почти уже нет». Эдмунд Хупер, спускаясь по широкой лестнице в обшитый деревом холл, не думал про дедушку. Но потом вспоминал мотыльковую бледность старой-старой кожи. И вот они переехали, Джозеф Хупер стал хозяином в доме. Он сказал: – Я буду надолго уезжать в Лондон. Я не могу тут безотлучно сидеть, хоть у тебя и каникулы. – Значит, все будет как раньше? Он раздраженно отвел глаза от сыновнего взгляда. И подумал: «Я, кажется, стараюсь изо всех сил, не так-то это легко, когда под боком нет женщины». – Ну, мы посмотрим, – сказал он. – Я попробую подыскать тебе друга и устрою, чтоб за нами присматривали. Скоро все уладится. Гуляя под тисами в дальнем конце сада, Эдмунд Хупер думал: «Не хочу, не надо, чтоб уладилось, не надо мне здесь никого». – Ты не ходи в Красную комнату без спроса. Я буду прятать ключ. – Я же ничего не поломаю. Почему? – Ну – там много ценных вещей. Только и всего. – Джозеф Хупер вздохнул. Он сидел за письменным столом в кабинете с видом на длинный газон. – К тому же не понимаю, что тебя там так прельщает. Ему не хотелось, чтобы в доме что-то трогали, покуда он сам не решил, какую мебель выбросить, что из своих вещей сюда перевезти. Бумаги на отцовском столе его раздражали. Он ворошил их, перебирал, не знал, с чего начать, как к ним подступиться. Копаться в бумагах он привык. Но отец оставил дела в таком беспорядке – смерть предстала в непристойном виде. – Ну, а сейчас дай ключ, а? – Пожалуйста, дай. – Ладно, пожалуйста. – Ключ от Красной комнаты? – Да. – Хорошо... Мистер Джозеф Хупер потянулся к левому маленькому ящику стола под тем ящиком, где всегда держали сургуч. Но тут же одумался: – Нет-нет. Лучше поиграй на солнышке в крикет, Эдмунд. Ты уж все видел в Красной комнате. – Не с кем мне играть в крикет. – Ах да, скоро я все улажу, у тебя будет друг. |
