Прихлебывая кофе, это такой горячий взбадривающий напиток, исподлобья оглядывал комнату. Все в приглушенных тонах, Лена предпочитает такой стиль, домашний, консервативный, спокойный, только на том конце комнаты ярко и чересчур контрастно светится прямоугольник телеэкрана. Сейчас из-за края выскакивают всадники на конях с перьями на конских и своих головах, мелькают озверелые лица, из динамиков несется лязг металла, крики, дикое ржание, на экране одни озверелые бородачи рубят и протыкают других озверелых бородачей, в пыль падают раненые, кровь брызжет алыми струйками, страшное зарево пожара, младенцев протыкают копьями и бросают в горящие дома…

    Лена, прихлебывая кофе, одним глазом косила на экран. Поморщилась, когда крупным планом заточенный наконечник копья со следами ударов молотка с хрустом вошел в живот девчушки лет пяти. Девчушка захрипела, ухватилась обеими ручонками за древко. Всадник с натугой поднял обеими руками копье, лицо побагровело, а жилы на шее вздулись. Но держать истекающего кровью ребенка на копье прямо над головой намного легче, и он, переведя дух, закричал красивым мужественным голосом о падении тирании злобного узурпатора: вот его последний ребенок, сорная трава вырвана с корнем.

    – Рабство, гладиаторы, – произнесла она с сомнением, – странные обычаи Рима… Не знаю, хотела ли я бы там очутиться даже императрицей? А вот среди древних греков… Эллада, аргонавты, Троянская война, культ красивых женщин…

    Глаза ее мечтательно затуманились. Я смолчал. Вряд ли из-за нее разгорелась бы война с Троей. У моего разумоносителя красивая жена, но в древности были другие каноны красоты, Елена Прекрасная – по нашим меркам всего лишь коротконогая толстушка. Даже если сравнивать наших женщин со статуей Афродиты, то у наших и грудь повыше, и бедра пошире, а талия – напротив, тоньше…

    А что, мелькнула неожиданная мысль, если бы меня посадили в тело древнего римлянина? Или грека, египтянина, ассирийца, хетта? Мчался бы я на боевой колеснице, бросая дротики, возлежал бы в роскошной бане, окруженный рабынями и евнухами… Гм, но я мог бы оказаться и среди приговоренных к казни. Тогда эти мероприятия случались чаще, чем в этом мире продают мороженое. Меня могли четвертовать, повесить, распять на кресте, посадить на кол…

    Плечи передернулись, я ощутил холодный озноб по всему телу. В самом деле, я мог бы оказаться и там, смотря что поручат выполнить! Но, с другой стороны, могли бы меня перебросить и в века, которые по отношению к этому далеко в будущем. Я мог бы очутиться колонистом на Марсе, на планетах Сириуса, ловцом астероидов в соседней галактике!

    Да что там ловцом астероидов, мелькнула мысль, показавшаяся странно знакомой. Я мог бы уйти в те звездные империи, что внутри атома, мог бы строить другие измерения для рождения новых вселенных…

    ГЛАВА 2

    Она допивала кофе торопливо, обжигалась, фыркала, как кошка. Щеки раскраснелись от прилива горячей крови, одним глазом, словно хамелеон, косила на часы. Наконец с победным стуком опустила чашку на столешницу.

    – Уф!.. Помоешь, ладно?

    – Помою, – ответил я деревянным голосом.

    – Ладно-ладно, – сказала она весело. – Через пару недель загляну, увижу их тут же в раковине.

    – Ну…

    – У тебя теперь две дюжины в шкафчике чистых.