Увидав Игоря во второй раз, милиционер вытаращил глаза.

– Надо же, как вам не везет! – воскликнул он.

Но в третий раз все тот же сотрудник ляпнул:

– Однако, Игорь Андреевич, не хотел бы я жить около вас!

– Почему? – нервно поинтересовался Вяземский.

– Похоже, вы приносите несчастье, – каркнул дурак в форме. – Где ни окажетесь, тут же покойники появляются, вы просто санитар леса, все умершие без документов, похоже, нелегально прибывшие в столицу граждане.

Другой человек стукнул бы кулаком по столу и наорал на глупого лейтенанта, позволившего себе столь наглые речи, но Игорь неожиданно согласился:

– Похоже, вы правы.

И снова к Вяземскому не было претензий, никто не собирался обвинять его в смерти женщины, но Игорь неожиданно впал в настоящую депрессию. Он отказался выходить из дома, чернее тучи лег в кровать, повернулся лицом к стене и на все вопросы встревоженной Ляли сначала вяло отвечал: «Отстань, у меня болит голова», а потом и вовсе замолчал.

Перепуганная жена бросилась вызывать врачей, и очень скоро Игорю поставили диагноз: депрессия. Вяземского начали усиленно лечить, по утрам Ляля впихивала в мужа пригоршни разноцветных таблеток и капсул, Игорь, однако, не становился веселее и общительнее. Он запил, спал целыми днями, отказывался от еды и поэтому сильно похудел. Иногда Игорь вдруг ни с того ни с сего спрашивал:

– Ляля, у тебя ничего не болит?

– Все в порядке, – спешила заверить его супруга.

– Хорошо, – мямлил муж, – а то и впрямь страшно, я ведь приношу несчастье! Таким, как я, лучше не жить!

Напуганная Ляля старалась не оставлять мужа в одиночестве, но сидеть день‑деньской у кровати пусть даже и очень любимого человека невозможно. Жена иногда уходила в магазин, но тогда с Игорем оставалась Зоя. Но не зря говорят: если человек на самом деле задумал самоубийство, он обманет всех и лишит себя жизни. Те, кто демонстративно, на глазах у окружающих, хватается за таблетки или веревку, на самом деле шантажисты, которые лишь хотят попугать родственников.

Игорь не принадлежал к этой, весьма распространенной, человеческой породе. Решившись покинуть этот мир, он резко изменил свое поведение, повеселел, начал общаться с Лялей и Зоей, прекратил голодать. Жена радовалась, словно ребенок: слава богу, таблетки помогли!

Увы, плохо знакомая с такими науками, как психология и психиатрия, Ляля совершила огромную ошибку. Внезапное, очень резкое изменение поведения больного человека должно насторожить окружающих. Но людям свойственно тревожиться только в том случае, когда родственник впадает в уныние и отпихивает от себя тарелку с котлетами. А вот если он становится беспричинно весел и не отказывается от пищи, близкие облегченно вздыхают и тут же делают вывод: ура, наш‑то выздоравливает!

Спору нет, проснувшийся аппетит и украсившая лицо улыбка часто говорят о начале положительных процессов в организме. Но случается подчас и иначе. Человек принял страшное решение и теперь просто ждет момента для его осуществления. Метания и мучения закончены, выбор совершен, предстоит сделать последний, роковой шаг.

Но Лялечка и Зоя в тонкостях людской психики не разбирались, поэтому, когда после недели нормального поведения Игорь утром заявил: «Поеду в офис, погляжу, как там без меня рулят», жена радостно закивала: «Конечно, принимайся за работу».

Ни у Ляли, ни у Зои ничто не дрогнуло в душе, когда Игорь, сев в машину, весело помахал им рукой.

– Прощайте! – крикнул он.

– Пока, милый, – ответила Ляля, которую совершенно не насторожило слово «прощайте». – Сейчас сбегаю на рынок за телятиной, запеку ее в духовке на ужин.

Внезапно Игорь скривился:

– Лучше испеки блины!

– Что? – удивилась Ляля.