— Я допросила Жанака, он подтвердил, что кирпичи во внутренней части стены старые, довоенного периода. А кирпичи фальшстены конца шестидесятых. Стена собрана тяп-ляп, за вечер. Ну или за ночь. Она развалилась сама, когда они проделали дыру и спустились в цоколь. Видимо, лаборатория была запечатана, а перемена давления и поток свежего воздуха нарушили внутреннюю экосистему. Хотя Жанак говорит, что дело в первую очередь в вибрации от работы техники.

— Хорошо, — кивнул Грин. — Дальше?

— Я опросила всех сотрудников Венсана. Черт, детектив, я каждого из этих парней знаю. Они смотрели на меня как на врага, когда я задавала им вопросы. Где были, что видели, что слышали, что думаете, как считаете. Но все отвечали. Я не заметила нервозности или напряжения. Только недовольство от того, что их отрывают от работы. Мой отчет о допросах в управлении. Я даже не знаю, стоит ли вам его читать. Там ничего. Обычный рабочий день, обычная строительная бригада.

— Кто обнаружил труп?

— Нил Имран, правая рука бригадира. Он и сообщил Жанаку.

— Что делали остальные, пока мистер Имран ходил к руководству?

— Стояли наверху и ждали. — Брови Акселя дрогнули, выдавая легкое удивление. Или насмешку? — Я поняла, — вздохнула Тейн. — Вызываю всех на повторный допрос?

— Говорите, их десять человек?

Она кивнула.

— У вас есть помещение для ожидающих допроса, в котором можно поставить камеру или хотя бы микрофон?

Магдалена окончательно стушевалась:

— В нашем управлении только две камеры. Одна на входе, другая в допросной…

— Если поставить оборудование, вы найдете помещение?

Женщина слегка повела плечами.

— Зачем вам это?

Аксель не ответил. Он сделал еще один маленький глоток из чашки, опустил ее на блюдце и снова посмотрел в окно, задумавшись. Сейчас за его красотой проступила внутренняя сила, которая Магдалену пугала. Холодные глаза и особенная, жесткая складка губ выдавали в нем человека, близко знакомого со смертью и болью. И Магдалена не была уверена, что комиссар наблюдал за ними со стороны. Если бы не длинные волосы, она бы подумала, что он только что вернулся из армии. Что он военный следователь, а не гражданский.

— Комиссар Тейн, — проговорил он, посмотрев ей в глаза. — Вы действительно не понимаете?

Женщина поежилась, покачала головой.

— Мы оставим их перед допросом в одном помещении и посмотрим, кто как себя будет вести.

— Если они даже что-то знают о скелете, они же не идиоты, чтобы выдать себя, находясь в управлении, — возразила она.

— Я не был бы столь уверен в отношении суждений о чьих-то умственных или иных способностях без личного контакта. При этом я не жду, что кто-то выдаст существенную информацию. Важнее другое. Их чувства и эмоции.

— У нас нет ни профайлера, ни психолога.

— Они не нужны. Это работа следователя.

— Следователи мысли не читают.

— Вы уверены?

Магдалена отвернулась. Смотреть ему в лицо было стыдно и больно.

— Это какая-то ерунда, — прошептала она. — Мы не готовы к такому делу. Совсем. И назначать меня руководителем расследования — бред. Я хуже стажера.

— Просто пошли работать.

Час спустя

Ник Туттон явился к обеду. Криминалист сообщил, что ездил в лабораторию при госпитале, чтобы оформить повторную заявку на проведение ДНК-теста на основе тех ошметков, которые сняли со скелета.