Дельфина открыла было рот, но Грэм махнул рукой — и она скрылась за дверью.

— Прошу вас, присаживайтесь. — Грэм показал на удобное кресло рядом со своим столиком.

Ягодка (Грэм уже не мог называть ее иначе) села.

— Я пришла насчет лицензии на алкоголь, — начала она без предисловий. — Что там за чушь вы придумали насчет семейных ресторанов?

После ухода Ягодки Дельфина заглянула в кабинет.

— Если вы намерены делать исключение ради хорошеньких глазок, — сварливо сказала она, — то хотя бы ставьте меня в известность заранее.

— Дельфина, дорогая, ты же знаешь, что я неравнодушен к хорошеньким глазкам, — рассмеялся Грэм. — Поэтому ты у меня и работаешь.

Дельфина улыбнулась и вышла. Грэм наконец отпил виски. Повезло ему с помощницей. Молодая, хорошенькая, к тому же сообразительная, хваткая, умная как дьявол. Марго бы брать с нее пример. К тридцати годам у Дельфины степень магистра по государственному управлению и степень магистра философии, она свободно говорит по-испански, состоит в ньюайлендском клубе ораторов и выглядит при этом ничуть не хуже любой из подружек Марго.

А его драгоценная дочка, хоть и красивей всех, до сих пор не может решить, в какой колледж подавать документы. То юриспруденцией ее тянет заниматься, то английской литературой. И это в двадцать три года! Вряд ли в ближайшие семь лет что-то изменится. Правой рукой высокопоставленного государственного служащего к тридцати Марго точно не стать, несмотря на очаровательную улыбку и белокурые волосы. А Дельфина, если у него сложится все, как планируется, со временем будет помощницей сенатора.

А то и президента.

Грэм взял со стола фотографию дочери в серебряной рамке. Каждому свое. Кому-то делать карьеру, а кому-то радовать мир своей красотой и жизнерадостностью.

А кому-то, как этой пышноволосой девочке, которая вытребовала сегодня у него лицензию, пробивать дорогу в жизнь собственным трудом и упорством.

Грэм поставил фотографию дочери обратно. Он без сомнения обожал свою малышку. Но было бы чудесно, если бы его голубоглазая дочурка обладала хотя бы половиной упорства и трудолюбия Дельфины или этой… Ягодки.

Через час Ягодка вышла из мэрии, сжимая заветную лицензию. От собственной смелости голова шла кругом. Если бы она так не разозлилась, то ни за что бы не осмелилась вломиться к Грэму Джефферсону. А он был так любезен. Принял ее, выслушал, согласился, что «Джеффро» не притон, где спиртное льется рекой, но и не детское кафе-мороженое. Тут же отдал распоряжение, и служащий лично принес ей лицензию. Недаром говорят, что мэр Джефферсон очень внимательный человек. Даже упомянул, что смотрел передачу Спайка, и пообещал заглянуть как-нибудь на днях. Если пойдет слух, что в «Джеффро» заглядывает сам мэр… У Ягодки перехватило дыхание. В счастливый час Спайк решил сделать программу о ней и ее ресторане!

Она вытащила сотовый и набрала Трэвиса.

— Трэв, все в порядке. Лицензия у меня в сумочке. Ты не поверишь, когда узнаешь, что я ради нее сделала.

Трэвис О'Нил нажал на «отбой» и улыбнулся. Ягодка как всегда оказалась на высоте. Одно удовольствие работать на такую женщину. Трэвис был влюблен в свою начальницу. Недостаточно сильно, чтобы предпринимать что-то или вмешиваться в ее личную жизнь, но достаточно, чтобы наслаждаться работой и считать ее самой красивой женщиной в мире, а «Джеффро» — самым лучшим рестораном. Правда, родители Трэвиса были с ним в корне не согласны и с завидным упорством начинали разговоры о том, что пора ему найти себе работу подостойней и девушку побелее. Они мечтали о внуках, таких же длинноногих и рыжеволосых, как Трэвис, и сватали ему дочку то одних ирландских знакомых, то других.