Далеко от дома мы не уходили в расчёте вернуться на ночлег к теплу очага. Однако как-то раз поднялся ветер, погнал позёмку, и тучи скрыли от нас небесные светила. Ничего подстрелить нам перед этим не удалось — не каждый же раз добычу встретишь. А тут — нужно возвращаться домой, но непонятно куда идти. И, как назло, компас куда-то запропастился.

Не помню, рассказывал ли я, но со мной сюда из будущего, кроме алюминиевого ведра, попали нож и компас — просто потому, что я без них никуда не хожу. И в этот раз он должен был быть при мне, но не отыскивается в сумочке на поясе.

А заметать стало не на шутку. Настоящая пурга поднялась. Собаки, что были с нами, тоже не пойми куда тянут — молодые, бестолковые. Мы с Айтал хорошо одеты и не сказать, чтобы сильно устали. Вот и принялись ходить вокруг молодой берёзки — отличную кольцевую тропу утрамбовали. Лыжи у нас короткие, но широкие, однако, если всё время по одному и тому же месту топтаться, рано или поздно даже наст проседает.

Долго ходили. Думаю, часа четыре. А потом стало лучше видно. Ветер не утих, но, наверное, снеговые тучи унесло. Как улеглась метель, так мы и домой отправились. Хорошо, что топтались на одном месте. Если бы шли — неизвестно куда бы забрели. Ну, ничего же было не видать! В снег не закопаешься — не так его много выпадает в нашем континентальном климате. Укрытие строить — так не слипается он в комья, потому что холодно. И брусков из него не нарежешь — неглубокий он, и корочка наста тонкая. А подходящих ёлок, под которыми можно было бы укрыться, рядом не случилось. На открытом месте нас накрыло. Так что мы шли, взявшись за руки, по направлению, в котором видели лес до начала, пока не наткнулись на древесный ствол.

Опасались, что псы потеряются в этой снежной круговерти, однако, они никуда не девались — сбились в кучу, и их даже слегка снегом припорошило.

Случай заурядный, примечательный только тем, что в этот день впервые посветлело небо с южной стороны — зима перевалила через своё самое кромешное время и полярная ночь подошла к концу. А компас отыскался в той самой сумочке, где я его не смог найти в пургу. Мистика какая-то.

— Ай, атаман! Откуда у кузнеца возьмутся соболя?! Какой из мастера охотник? Тунгусы привозят оленину за ножи, соседи-якуты делятся со мной лошадиными шкурами. Возьми ясак топорами или гвоздями, — я «толмачу» торг между отцом семейства и Ильёй Перфильевым. Наше стойбище «объясачивают».

Казаки пришли. Они продвигаются вдоль Адычи, справедливо полагая найти селения на её берегах и обложить их данью в пользу Московского государя.

— Царь и Великий князь послал нас охранять вас сюда, на край земли. Но за заботу его отплатить железной утварью никак нельзя. Если пришлют казаки твои изделия в столицу, получится насмешка, а не ясак. Ведь железо дорого здесь, а не там, где володетель земель наших живёт. Уважать нужно заботу и ценить хлопоты. Соболями, песцами, костью моржовой…

И так больше часа. Хорошо, что разговор носит спокойный характер — принципиальное согласие давно достигнуто и речь сейчас идёт только о деталях — о размере и форме «вклада» нашего рода в российскую казну. Ритуал принятия соглашения — важная часть издревле сложившегося протокола. Это, наверное, у всех народов так ведется испокон веков.

В общем-то, завершилось всё осмотром шкурок и оценкой их качества. В якутских юртах эта процедура тоже прошла спокойно — мы мирное стойбище, нам затруднения ни к чему.