А дальше опять было много тяжёлой работы. Домик я срубил компактный, примерно пять на четыре. Главным его достоинством была толщина стен — брёвна для венцов выбрал очень толстые. Мы их вчетвером с Кимом и его братьями затаскивали наверх с великим трудом. Крышу тоже сделал рубленую. Обрешётку положил из брёвен, приделанных к бревенчатому же фронтону. Леса хватало, поэтому на добротности не экономил. Два пола сделал с просветом, куда вполне можно было забраться через оставленные вверх и вниз люки. Около метра высоты образовалось. И на чердаке оставил приличное пространство — над потолком ещё три венца прямой стены, а уж потом начал сужать торцевые стены. Скаты свёл под тупым углом в расчёте на малоснежные зимы.

Очень много пришлось тесать, считай всё из бруса. Горы щепы навалили.

Дом получился высокий, но за его устойчивость я не опасался — опоры прочные, стены прямые и в тихом месте он у нас — со всех сторон прикрыт склонами. Это ведь уже предгорья. Одним словом — жильё получилось добротное. А вот всё остальное сделали на скорую руку. Сени, кузницу, вход в будущую шахту — брёвна, жерди, плетни, глина, земля. Время поджимало. Лето у нас короткое.

Не зря мы столько всего сюда везли. Помощники наши в обиде не остались. Расплатился с ними инструментами — топорами и косами. Железная коса в эту эпоху в Якутии — редкость. Из-за дефицита железа тут часто пользуются костяными. И, кстати, искусные косари — очень уважаемые люди.

Никому ничего о серебре и о шахте я не рассказал. Трудился там один, причём только в дни, когда никого поблизости не было. До моего раскопа от дома примерно с километр и расположен он не на таком месте, что видно отовсюду. Да и лишний раз не ходили мы в ту сторону, не топтали стёжек. Всё-таки не стоит вводить людей во искушение лишний раз.

Плавка мне удалась только четвёртая, когда, наконец, правильно устроил печку и верно соотнёс её объём с возможностями мехов, что были у нас собой. Килограммов восемь серебра наплавил, и остановился. Свинца у меня получалось значительно больше, так что пуль для арбалетов я наделал щедрой рукой. Ну и ещё ковал понемногу железо — ближнее стойбище то и дело обращалось ко мне с разными поручениями по кузнечной части и люди привыкли к тому, что материал для работы надо приносить свой. Заказы на новые изделия я брал неохотно, и просил дорого. То есть вёл себя также, как и большинство здешних мастеров.

Потом закончилось лето пошла заготовка рыбы и дров. Айтал сбегала к соседям и обменяла несколько серебряных украшений на рожь и ячмень. Привезла на лошадке пару мешков. Украшения, кстати, не нашей выделки. Ещё из дома прихватили. Вообще это лето мы жили за счёт её приданого и калыма за неё, выделенного мне родом её отца, к которому я тоже принадлежал. Такой вот казус. Хе-хе. Ну да динлинские обычаи достаточно гибкие, как я понял. Приняли меня, посмотрели, можно ли свою кровиночку за этого мужчину отдавать, и отдали.

В самом конце лета приехала старшая из сестрёнок моей лапушки — в этом году она «бегала» к Алдану. Верхом в сопровождении лошадок под вьюками эта малявка не поленилась сделать крюк вёрст в триста чтобы привезти нам рису и родительский привет. С рук ей это не сошло — убыль в грузе мы восполнили серебром и свинцом. Свинца положили меньше — на него в этих краях не столь высокий спрос, а серебра я отвалил килограммов пять.

С сестрицей прибежал и вожак собачьей своры. Самый дисциплинированный, послушный и обученный пёс… наотрез отказался расставаться с Айтал. Спрятался, собака. Вышел из леса только через сутки после убытия гостьи. Ну да нам не жалко — пускай живёт. Он — понятливый. Я, когда обносил плетнём основание дома, закрывая просвет между нижним полом и землёй, оборудовал туда комфортабельный лаз из холодных сеней, а неподалеку от него — деревянный настил огородил стенками в расчёте на то, что пёс сможет тут себе немного «надышать» тепла.