Четыре пищали на семь человек, это явное указание на то, что без казаков тут никак не обошлось. Оружие серьёзное, его хождение по рукам должно контролироваться. Или это я по инерции, как человек своего времени рассуждаю? Пожалуй, не стану спешить с выводами.

Никаких бумаг или иных писаных документов при убиенных не сыскалось. Да и другие предметы ни на какие мысли меня не навели. Имеются ввиду мысли о том, кто такие эти люди и почему они так заинтересовались мною. Нет, про то, что за сто рублей выкупа, взятого за меня, можно купить стадо коров, это я знаю. И что Никодим бы раскошелился — не сомневаюсь. Он уже видит золотые яички, что я ему несу. Небось, охрану теперь ко мне приставит.

Как-то всё сильно усложнилось.

Покойников я устроил в мерзлоте и хорошенько прикрыл камнями. Оружие и, что при них было ценного, принялся вьючить на лошадку моего ныне покойного сопровождающего, размышляя о том, куда двигаться: к родительской юрте или в Верхоянск. Но тут до слуха моего донёсся топот лошадиных копыт, и я поспешил укрыться за тем же самым выворотнем.

Вот это кавалькада! Похоже, мужики всех лошадей, что были в стойбище на Адыче, реквизировали. Пелым, Никодим с приказчиками, знакомые казаки, но впереди на пятнистой кобыле мчится Айтал с длинной боевой пальмой в руке. Сначала мне показалось, что её преследуют, и я даже арбалет взвёл. Но нет — догоняющие оружием не потрясают и вообще выглядят заморёнными.

Вышел я из укрытия, да отряд всё равно остановился на месте несостоявшейся ночёвки, чтобы разобраться с тем, что тут произошло. Лапушка моя в лесу не новичок и книгу следов читает уверенно.

Глава 13. Столпотворение

Оказывается, купчина наш самолично прибыл на Адычу рекой. И магазинчик проведать, и с мастерами потолковать — с отцом и дедом — и со мной встретиться — знал он от Пелыма, и от казачков, что при нём были, куда я отправился. А тут сказали, что я по его зову в Верхоянск двинулся сухим путём. Вот и всполошились мужички и вдогон помчались.

Увидев меня живым и не сильно помятым, супруга так рыдала, что я понял — ночка мне предстоит трудовая.

Мертвяков сразу раскопали и поглядели на них. В общем, опознали эту шайку и обратно зарыли. Купчина наш сделался мрачным, а почему — о том я спрашивать не стал. Мы с ним стратегию принялись обсуждать, а тут было много моментов, которые в эту эпоху называют совсем другими словами, чем в мою.

— Вот смотри, Никодим, — толковал я ему, — нынче все бросились вывозить отсюда мягкую рухлядь и другие ценные вещи, вроде моржового зуба. Ты пока более остальных этого добра собираешь. Так ведь чем больше берёшь, тем быстрее всё это закончится. К местным охотникам присоединятся пришлые, завалят твои склады соболями, а потом повыбьют зверя и иссякнет поток.

— Верно, Миха, говоришь. Так уже было и на Енисее, и на Оби с Иртышом. Скудеют пушные запасы. Потому и поворачиваться нужно скорее. Вон на Индигирке сколько богатых мест! Если я нынче не похлопочу, другие купцы туда раньше меня придут.

— Ты придёшь, они придут — и история повторится. Правда — на твой век хватит, а вот детям или внукам уже останется только мелочишка на молочишко, — пришла мне на память смутно знакомая фраза.

— Это ты, Миха, мне на иголки свои намекаешь? Так переймут их делание в тёплых краях, никуда не денутся. И возить их отсюда станет накладно.

— Не так быстро, как ты думаешь, переймут.