|
Но в «Ярчуке» и того не видно: это просто скучный, утомительный рассказ о ничем. С тех пор, как вы узнаёте, что в заколдованной долине являлись цыгане, а не черти, и что Мограби заболел от насыпанного на кустах и траве ядовитого порошка, а вылечился потом от маленькой дозы благотворной мази, данной ему бароном, – Мограби из ярчука, то есть собаки-духовидца, становится простою собакою, и все его духовидство делается пустою вставкою в сказку, и без того нескладную. Что же касается до любви Эдуарда к портрету Мариолы, потом до его женитьбы на ее дочери и, наконец, до слухов о его страшной смерти, то это просто пустяки, которые не стоят, чтобы тратить на них слова. Изложение достойно содержания: ни лиц, ни образов; все действующие лица – и идеальная цыганка Мариола, и старая колдунья – говорят тем же языком, как и сам барон Рейнгоф и его мать, именно языком плохих романов прошлого века.
И вот наша современная литература! В куче книг видите вы одну с именем автора, которого первые сочинения обнаружили замечательное дарование[1 - «Записки П. А. Дуровой», опубликованные Пушкиным в его «Современнике», Белинский охарактеризовал как «занимательные и увлекательные до невероятности» (наст. изд., т. 1, с. 519). Последующие ее произведения заметно уступали «Запискам»; рецензируя почти одновременно с данной повестью другую повесть Дуровой «Угол», Белинский писал о «недостатке вероятности в содержании», «совершенно внешней запутанности в вымысле» и «бледности характеров» (Белинский, АН СССР, т. IV, с. 309).], с жадностию хватаетесь за нее, – и что же? прочитываете две-три страницы и бросаете… И к чему эти набеги на Богемию, эти претензии на изображение фантастического мира? Пишите, господа, о том, что вокруг вас, что можно брать, не ходя далеко. Дело не в содержании, а в таланте. Гоголь и в ссоре Ивана Ивановича с Иваном: Никифоровичем умел найти богатое содержание… Ничего нет тяжеле обманутого ожидания, ничего нет тяжеле, как перелистывать груды книг.
И все затем, чтобы сказать, Что их не надобно читать!..[2 - Неточная цитата из стихотворения Лермонтова «Журналист, читатель и писатель» (1840).] |
