– Прошу вас, – сказал он, – если вздумаете произносить это слово в общественном месте и в моем обществе, делайте это шепотом. В данном месте вы можете нажить себе врагов одним лишь упоминанием, что подобные люди существуют.

– Неужели опасно даже упоминать о них?

– Опасно. Вы знаете, что Хертком и Догмилл только и ищут повод, чтобы изобразить нас кучкой предателей в услужении у ложного короля. Мы должны сделать все, чтобы не дать им в руки это оружие. – Он сделал глоток вина. – Почему вы спросили, сударь?

– Просто из любопытства.

Он наклонился ко мне и заговорил едва слышным шепотом:

– Позвольте мне откровенность, мистер Эванс. Вы мне симпатичны, сударь. Я благодарен вам за услугу, которую вы мне однажды оказали. И я всегда буду об этом помнить. Но если вы сами разделяете взгляды политического лагеря, о котором упомянули, я должен вас просить никогда со мной не заговаривать, не появляться рядом со мной, не посещать никаких мероприятий, на которых я присутствую. Прошу великодушно простить меня за, может быть, излишнюю суровость, но я не могу допустить, чтобы намек на этих безрассудных бунтовщиков причинил вред моей репутации или моим политическим целям.

– Благодарю за откровенность, – сказал я, – но могу вас уверить, что я лично не разделяю их взглядов. Я спросил, потому что часто слышу, будто эти люди находятся в союзе с тори. И хотел узнать, следует ли к этой группе относиться с почтением.

– Конечно да, но не открыто. Если они хотят отдать за меня свои голоса, я буду испытывать благодарность, но молча и не скажу ни единого одобрительного слова, чтобы у них не создалось впечатление, будто я поддерживаю их монарха, а не нашего. Не поймите меня превратно. Я считаю, его величество допустил серьезные ошибки, в особенности в том, что касается выбора министров и поддержки партии вигов, но, по мне, уж лучше протестантский глупец, чем хитрый папист.

Я понял, что лучше не задавать больше вопросов на эту тему, и думал, как бы повернуть разговор в другую сторону, но Мелбери сделал это сам.

– Встреча с мистером Хайуоллом была не самой приятной, – сказал он несколько легкомысленно. – Мы с вами заслужили немного развлечений.

Зная свои собственные наклонности, я подумал, что Мелбери предлагал найти пару сговорчивых женщин, и, признаюсь, был в восторге от такой идеи не потому, что сам этого желал, а потому, что хотел видеть подтверждение, что он был не лучшим мужем для Мириам. Вскоре я это увидел, однако пороком Мелбери оказались не женщины, а азартные игры. Он отвел меня в заднее помещение таверны, где стояло несколько столов, за которыми джентльмены играли в вист – игру, которой я, признаюсь, никогда не понимал. Однажды Элиас поклялся, что обучит меня ей меньше чем за неделю, но, так как я считал, что карты призваны лишь развлекать, такое обещание не сулило ничего хорошего.

Однако мои предпочтения не играли здесь никакой роли. Если я хотел, чтобы Мелбери относился ко мне с прежней теплотой, мне нужно было изображать из себя компанейского человека. Поэтому, когда он сел за стол на свободное место, я устроился подле него. Он представил меня своим товарищам, которые все виртуозно справлялись со стаканом портвейна и табакеркой, не выпуская при этом из рук карт.

Мелбери сразу увлекся игрой и, казалось, забыл о моем присутствии. Я чувствовал себя несколько униженным, ибо в течение нескольких минут из задушевного наперсника превратился просто в присутствующего. Он обменивался шутками с другими игроками, он бросал на стол монеты, он пил вино с большим энтузиазмом. Раз или два он повернулся ко мне и отпустил шутку, но сразу же снова забыл о моем существовании. Его нельзя было осуждать. Несмотря на то, что он торговался с Хайуоллом из‑за двадцати фунтов, менее чем за час он проиграл более трехсот.