Все вокруг стало замедляться, замедляться и остановилось совсем.

Чья-то рука скользнула ему под локоть, и его потащили вдоль движущегося полотна. Уличные огни пятнами вспыхивали до поворота, а потом вдруг слились в одну гипнотического цвета кляксу. Сверкающая улица гладко плыла вперед, по сторонам клубился ароматный туман, но он видел все, как при замедленной съемке. Смутно Сэм сознавал, что это его же собственный промах. Он позволил Кедре отвлечь его, он ввязался в новое дело, не покончив со старым. И теперь он расплачивался за это.

Потом что-то вроде водоворота медленно ворвалось в движение полос. Сэм воспринимал только тычки, крики и звук ударов по телу. Он не мог разобрать деталей, однако видел лицо Свободного Компаньона, снова и снова проплывающее перед ним, наложенное, как в кино, на другие лица, что-то орущие и смутно знакомые.

В той же дремотной плавности он отметил, что орущие лица отплывают назад, оставаясь на более медленном полотне, что огни быстро убегают по краям скоростного тротуара и что рука Робина Хейла крепко держит его за локоть.

Он позволил этой твердой руке направлять его. Он двигался, оставаясь неподвижным. Его мозг почти полностью выключился. Он только смутно соображал, что они оказались около какой-то оранжереи, что Хейл сует монеты в руку служителя, что они останавливаются перед резервуаром, из которого свисает густая серо-зеленая листва. Издалека донеслось бормотание Хейла: «…обычно она растет здесь… дай Бог, чтобы они разбрызгали ее не очень… эта мерзость проникает всюду… Ага!» Послышался скребущий звук, пятно голубоватой коры закрошилось в ладонях Хейла, и странная пыль окутала лицо Сэма.

После этого все ускорилось и рванулось вперед в такт внезапно начавшемуся яростному чиханию. Жгучая боль закипела в каждой вене, побежала вверх и пронзила мозг. На мгновение она стала совсем нестерпимой, взорвалась и стихла.

Дрожа и обливаясь потом, Сэм почувствовал, что снова может говорить. Восприятие времени пришло в норму, и он, моргая, уставился на Хейла.

— Порядок? — спросил тот.

— По-моему, да, — Сэм протер глаза.

— С чего они так завелись? — с нескрываемым любопытством поинтересовался Хейл.

— Я сам виноват, — коротко ответил Сэм. — Личные счеты. Я улажу их позже, если останусь жив.

Хейл засмеялся: «Пойдем ко мне. Потолкуем».

— Они не понимают с чем столкнутся, — мрачно говорил он. — И мне никого не удается в этом убедить. Они создали романтическую бредню о крестовом походе, а из тысячи нет и одного, кто хоть бы раз ступал на сушу.

— Убеди меня, — предложил Сэм.

— Я видел Вычислителя, — начал Хейл. — Поход — это его затея. Лично мне нужно было… кое-что. Такие вот дела, и поэтому-то я сейчас и боюсь. Я ничего не могу сделать. Эти люди непробиваемы. Они присосались ко мне, как пиявки, и требуют романтических приключений. А я могу предложить только жизнь в таких жутких условиях, какие им и не снились, плюс никакой надежды на успех в этом поколении, а, может, и в следующем. Те, кому это бы подошло, видимо, уже повывелись, пока люди жили в Куполах. Наверное, подводный горизонт слишком узок. Они ничего не видят дальше Купола, да и своих носов.

Он криво усмехнулся: «Я несу им не мир, но меч. И никто в это не верит».

— Я сам никогда не был наверху. На что это похоже?

— Ты знаешь о джунглях по фильмам, снятым с самолетов. Как и почти все. А это цветочки — то, что видно сверху. Сверху — это даже мило. А вот засунуть камеру в грязь да показать, что оттуда торчит и что туда зарыто, и болотных волков, отгрызающих ноги, и ядовитый вьюн с подводными петлями… Да сделай я это, мой крестовый поход тут же лопнет.