|
Если бы ему удалось заскочить внутрь, он бы сообразил, как потом затащить туда же Гудзона. Но вагоны мчались впритирку к стенам, так что единственный способ, который был перспективным, это каким-то образом оказаться внизу, между колесами вагона, чтобы, дождавшись, когда он проедет над головой, подняться и успеть заскочить внутрь во время опускания двери. Гоша мысленно сконструировал события и понял, что этот вариант не имеет практического применения. Во-первых, под колесами нужно оказаться в тот момент, когда ворота откроются. Через несколько секунд, пропустив под собой очередной вагон, они рухнут вниз. Но было непонятно, когда они откроются. Никакой периодичности Гоша не обнаружил, а висеть на руках и ждать невозможно. Да и успеет ли он поднять свое тело и забраться до опускания дверей, если даже удастся угадать со временем? Руки к тому времени затекут и перестанут слушаться. А упавшие ворота разрубят его пополам.
Гоша отмахнулся от этой идеи, как от мухи, и стал ждать рассвета. — Гоша… — услышал он. — Я здесь. По-прежнему здесь. Пока здесь… — Как вы думаете, Гоша, труднее спускаться с горы или подниматься в гору? — спросил Гудзон, и чувствовалось, что не этот вопрос его волнует, а проблема одиночества в полной темноте. — Если в нашем случае, то лучше стоять и не рыпаться. — Нет, а вообще? — Вообще, если начать путь со спуска, то спускаться легче. Если же спуск начинать после изнурительного подъема, то я бы еще поспорил. Гудзон, в ваше время уже были парашюты? — А что это такое? — Я так и думал… А идея летать уже будоражила умы? — Будоражила, Гоша. Но мне не нравится этот разговор, если честно… — Вам не нравится все, о чем бы я ни заговорил, — огрызнулся Гоша. — Это потому что все, о чем вы ни заговорите, пахнет мертвечиной. Гоша посмотрел вниз. Облака посветлели. Он повернул голову и впервые за ночь различил очертания Гудзона на скале. — О чем задумались, Гоша? — Я не могу понять, куда падают вагоны. — Вниз. — Это я понимаю. Было бы странно, если бы вагоны падали вверх. Я о другом, — Гоша пошевелился, чуть изгибая спину. И сразу почувствовал мурашки на коже. Онемевшая спина ожила вместе с рассветом. — Если они падают с частотой один в полчаса, и это происходит ежедневно, каждый месяц… то где-то внизу должна быть гора из вагонов. Вопрос второй: откуда здесь, наверху, столько вагонов? Кто их изготавливает? Полста вагонов в сутки улетают в никуда. Полторы тысячи вагонов в месяц. В год это восемнадцать тысяч. Вы в состоянии представить себе гору вагонов числом в восемнадцать тысяч? Гудзон поежился под утренним ветром. Было слышно, как он втягивает этот воздух, чтобы освежиться. — Вчера вечером, Гоша, я и одного вагона не мог себе представить. Но я не пойму, к чему вы ведете. «Если прыгнуть в вагон, когда он будет проезжать мимо…» — подумав об этом, Гоша представил, как они с Гудзоном будут выглядеть через две секунды после приземления, и тряхнул головой. Он посмотрел вверх. Скала отвесно уходила в очередной слой облаков, и конца ее не было видно. — Гудзон, нужно принять одно из двух решений. Либо мы прыгаем сами, либо цепляемся за вагон. Вы что выбираете? Тот фыркнул. Сейчас, когда солнце прорвало пелену облаков под их ногами и распустило по скале свет, было хорошо видно, как Гудзон ухмыляется. Ни один из вариантов его не устроил. Качнувшись, он повернулся и стал спиной к пропасти. — Гоша, а если под ворота что-нибудь опустить? — Зачем? — Минуту Гоша смотрел в лицо Гудзона глупо и растерянно, а потом взгляд его вдруг посветлел и в глазах появилась смешинка. |
