— Вперед! — скомандовал он машинисту, и поезд, рванувшись с места, стал быстро набирать ход.

Вскоре в мощном луче фонаря на крыше вагона появилась фигура бегущего по рельсам Гламура.

— Мы подберем вас, босс! — высунувшись в окно почти по пояс, прокричал охранник.

Гламур не слышал крика. Он видел мчащийся на него состав.

«Они там, конечно, там…» — Он вскинул руку, думая о Левше с Макаровым…

Первый выстрел пробил охраннику грудь, второй разбил голову машинисту. Спасенный в суматохе физик, тот самый, который торопился на выход да так и не вышел, с ужасом представил траекторию движения поезда, если он сейчас, на повороте, сойдет с рельсов…

Бросившись к панели управления, он оттянул рукоятку увеличения скорости в обратном направлении и, дернувшись по инерции вперед, разбил головой стекло кабины машиниста.

Если поезд перевернется… Об этом думать не хотелось. Хотелось думать о хорошем.

Состав со скрипом остановился. И в освобожденном от стекла окне появилось лицо Гламура.

— Что, ядерщики и генетики, наделали в штаны? — прохрипел он, забираясь в кабину. — С днем рождения вас, господа!

Двинув ручку вперед, он заставил состав снова ехать быстро.

— Как это… нас нет на Острове? — расставляя ударения на каждом слове, проговорил Донован.

— Нас не может быть на этом Острове, — ответил Франческо. — Потому что его нет.

— Кого нет?.. — спросила Дженни.

— Острова нет.

— Но мы… на Острове, не так ли?

Франческо прижал пальцы к вискам.

— Нам кажется, что мы на Острове… Нам кажется, что мы знаем друг друга… Но это все не так. Нет ничего. Мы… мы очень далеко отсюда на самом деле…

Дженни снова переглянулась с Катей. Мысль о том, что священник тронулся умом, пришла им в голову одновременно. Священники — люди чувствительные, с Богом говорят напрямую. Поэтому в мгновения безвыходных положений склонны рисовать картины самыми яркими красками. Франческо осталось теперь сказать, что нужно верить и молиться, чтобы спастись.

— И теперь нам нужно молиться, да? — раздался голос Тома.

— Это прежде всего. Молиться, мой друг, нужно всегда. Но будет лучше, если мы оставим этот авианосец.

— Как это? — вскрикнул Питер. Он ждал отца. Отец должен вернуться на авианосец. Детский разум подсказывал, что в этом случае уходить с авианосца нельзя.

— Мы должны идти за этим человеком, — Франческо показал рукой на стену, за которой притих МакНаман. — Когда дьявол завладевает нашими душами, следует идти ему навстречу, а не прятаться. Потеряв дьявола из виду, мы оказываемся беззащитны. Ведь никто теперь не скажет, что он задумал и с какой стороны нападет. А потому лучше идти к нему с верой, и если суждено умереть, пусть это будет с именем Бога на устах.

— Меня такой расклад не устраивает, — бросил Том. — Да и кого устроит? Пастор, вы тоже устали. Идите, прилягте рядом с Борисом и этим злодеем.

Франческо не слышал его.

— В голове каждого из нас есть свой Остров. Часть нашего бытия, клочок суши, на котором мы не хотели бы оказаться. В минуты физической слабости или болезни мы всякий раз высаживаемся на Острове, погружаясь в свой страх. На этом Острове живут твари, которых мы боимся с детства. Они переселились туда из наших больных снов, из проблем, которые мы встречали на своем пути в зрелом возрасте… — Франческо погладил кейс. — Каждый из нас сейчас находится на своем Острове.