Я почувствовал, как Агга рядом со мной сжалась, с трудом переводя дух, словно надеялась, как и я, что от Бекки никогда не потребуют ничего подобного. В детстве Агге часто приходилось лечить мои ожоги от драконьего пламени. Однако она беспечно ответила дочери:

– Что ж, если однажды твои господа потребуют этого, ты выполнишь их волю. А пока твоя мать требует вернуться в постель.

Бекка хихикнула. Она не возражала, когда ее заставили встать и направиться к двери. Но все же сделала последнюю попытку:

– Не расскажешь мне сказку, дядя? О Наге и Великом Драконе…

– В постель! – в унисон воскликнули мы с Аггой.

Мы слушали, как она копошится в постели, зарываясь в одеяла рядом с Гаретом, и, затаив дыхание, ждали, когда воцарится тишина. А затем Агга, коснувшись моей руки, произнесла прерывистым шепотом:

– Расскажи мне, что произошло.

Пока я рассказывал, она плакала. Заливалась гораздо более горькими слезами, чем я, и тогда я понял, что ее одолевают старые воспоминания. О смерти матери, которую я почти не помнил. Об отце, о смерти которого я помнил, хотя дело было не столько из за плохих новостей, сколько из за их отсутствия. О ее Имоне, что не вернулся с шахты два года назад, о малышах, о которых ей приходилось заботиться одной. И я подумал, а кажется ли ей, что я испытываю такую же душевную боль, что и она.

Я испытывал ее. Душевную боль.

Но эта душевная боль не шла ни в какое сравнение с тем, что тогда переживала Агга.

И потому я пытался утешить ее в ответ, сделать хоть что то, что поможет унять ее слезы. Я обнял ее, укутывая в одеяло, чтобы она не замерзла.

– Наездница, – начал говорить я, – та, что привезла тело Джулии из Каллиполиса. Ты не поверишь, Агга. Она была Первой Наездницей, как и Джулия. Но простолюдинка, как мы.

Агга усмехнулась сквозь слезы, и в ее голосе послышался восторг:

– Она сказала тебе?

– Она посмотрела в глаза Иксиону и сказала ему.

ЭННИ

Только оказавшись в башне Внутреннего Дворца под названием Крыло Обороны, я поняла, что не знаю, где проходит заседание Военного Совета. Я остановилась, стискивая бок, который пронзила острая боль, и просила первого попавшегося мне человека, куда идти. Он окинул меня скептическим взглядом:

– А разве Первому Наезднику не положено посещать Военный Совет?

– Меня только произвели в звание.

Седеющий мужчина средних лет нахмурился, услышав эту новость.

– Я вас провожу.

Он сопроводил меня по винтовой лестнице и постучал в темную дубовую дверь на самом нижнем этаже. Услышав окрик, он распахнул дверь:

– Антигона сюр Аэла, Первая Наездница, – объявил он.

Военный зал оказался пуст, за исключением одного человека – генерала Холмса, который сидел в дальнем конце овального стола и перебирал документы. Фигура Холмса в военной форме темным силуэтом выделялась на фоне красного революционного стяга с изображением дракона и четырех колец драконьего пламени, представляющих собой четыре металлических класса, что висел у мужчины за спиной. В комнате не было окон, потому что она выполняла роль бункера, защищенного от воздушных ударов и уходящего глубоко под землю, находясь на одном уровне с Огненной Пастью, и фонари, висящие над головой, отбрасывали длинные тени на каменные стены.

Холмс поднял на меня глаза:

– Антигона. Жаль, что вы пропустили заседание. Я не знал, что ваш график патрулирования поменялся столь оперативно.

У меня пересохло во рту, и сотни отговорок пронеслись в мыслях, одна хуже другой. Я поднесла сжатый кулак к груди в революционном салюте:

– Виновата, сэр.

Холмс не обратил никакого внимания ни на мое извинение, ни на салют, и я по прежнему стояла посреди зала, пока все внутри у меня сжималось от тревоги.